Там, за зорями. Пять лет спустя

— Спасибо тебе, Леша, — прощаясь, сказала Злата и в знак благодарности коснулась его руки. — Спасибо за все. Я позвоню, правда, завтра поеду к нотариусу и сразу после него отзвонюсь тебе. Будем на связи с тобой. А во вторник или в крайнем случае в среду я буду в Минске. Знаешь, я вот о чем думаю сейчас… Оказывается, не зря говорят: нет худа без добра… Знаешь, на самом деле мне так не хватало твоей дружбы. И я, правда, рада, что случилось все так, как случилось. Это дало возможность преодолеть отчужденность между нами. Знаю, я не заслужила твоего хорошего отношения, но ты просто спас меня… — говорила она, не поднимая, однако, к нему глаза, глядя исключительно на его руки, сжимающие ее ладонь.

Она не смогла бы выдержать его взгляда, боялась прочесть в глазах больше, чем могла бы принять, или выдать себя. Злата чувствовала на себе Лешин взгляд и понимала, что, наверное, не стоило сейчас всего этого говорить, но и лукавством отвечать на его искреннее расположение не могла.

— Злата… — попробовал было остановить ее Блотский.

— Леш, знаешь, ты приезжай в Горновку! Есть я здесь или нет, неважно, да и вообще все неважно… Здесь твои бабушка и дед, которые очень скучают без тебя. Здесь похоронена твоя мама… Здесь ведь осталась часть твоей души… Знаешь, я бы умерла, если по каким-то причинам меня заставили бы навсегда покинуть это место… В твоем случае я — причина всему этому, понимаю, но также знаю и то, что эта причина не так уж категорична! Теперь у нас с тобой общее важное дело, а значит, ты просто обязан бывать здесь! Обещаешь? — запинаясь и теряясь в словах, она не хотела возвращаться к прошлому, но вместе с тем понимала, что как раз недавнее прошлое всему виной. Оттого и разговор этот на прощание давался нелегко, и все же сказать это нужно было.

— Обещаю! — только и сказал Блотский и совершенно неожиданно обнял ее, всего лишь на мгновение прижал к себе и покинул дом.

Леша уехал, а Злата снова осталась одна. Он уехал, а мысли о нем не отпускали. В тот вечер, когда за ним закрылась дверь, она долго не могла уснуть, думая о нем, о себе и вообще о своей жизни. Да и в последующие несколько дней, когда Полянская занималась привычными домашними делами, отправлялась в город, встречалась с нотариусом, внучкой бабы Ариши, Масько, занималась с детьми, мысли о Леше не отпускали.

Тот вечер стал вечером откровений… И после него Злата почувствовала какое-то странное облегчение, как будто камень с души упал. Все эти несколько дней они часто и подолгу общались по телефону, шутили, смеялись, а потом она клала трубку и понимала, как на самом деле ей недостает его.

Снова над Горновкой сгущался промозглый февральский вечер, снова пустынная улица деревни вызывала безнадежность и тоску. И опять зима подавляла девушку своей серостью и бесконечностью. Одиночество уничтожало решительность, оптимизм, уверенность и веру. Но присутствие Блотского в ее жизни снова спасало. И так было всегда, неважно, был ли он ее другом или мужем. Она забывалась мыслями о нем, спасалась, цепляясь за воспоминания о нем, увлекалась, убегая от реальности, осознавая в глубине души, что этим она просто пытается отгородиться от того, что было ее судьбой. И все равно тянулась к нему.

…Дорош вернулся в субботу. Злата, собрав детей, отправилась перед обедом погулять с ними. На улице было сыро. В воздухе висела дымка изморози. Грязный, серый снег окаймлял разъезженную лесовозами дорогу. Над деревней царила привычная тишина. И только вороны кружились над ней, над старым кладбищем, где за эту зиму прибавилось могил…

Злата шла неторопливо, отвечая на вопросы то Маши, то Ули, поглядывала по сторонам, но не сразу обратила внимание на машины, стоящие у дома Руденко. Она почти поравнялась с их домом, когда взгляд ее упал на крест, прислоненный к стене дома. На крыльце было оживленно. Она поспешила поскорее пройти мимо, а сердце сжалось от печали…

Несколько недель назад хоронили дядю Мишу Руденко, и вот опять похороны… Значит, и этот дом останется пустым весной, так же как и дом Михалыча, который сильно сдал после ухода жены, умершей перед Новым годом… Как и некоторые другие дома в Горновке…

Злата отошла подальше, предупреждая вопросы детей, дошла почти до конца деревни и только после того, как гроб загрузили в катафалк и процессия тронулась, развернула коляску и неторопливо пошла следом. Когда дорога сделала еще один плавный поворот, Злата увидела у дома машину Дороша. Вероятно, он только что приехал и не выходил из авто, пропуская похоронную процессию. Когда та миновала их дом, он вышел из машины и увидел Злату с детьми.

Виталя вытащил из багажника пакеты с продуктами, которые купил в супермаркете, и остался стоять у машины, дожидаясь, пока она подойдет.

— Привет, золотая моя! — в своей обычной манере весело поздоровался он, улыбнувшись. — Как дела? Что тут нового? — спросил он, чуть приподняв брови.

Ульяша, завидев отца, нетерпеливо заерзала в коляске и потянула к нему ручки.

— Папа! — радостно пролепетал ребенок.