Тамерлан (начало пути)

На узких улочках кишлака барласовцев редкое оживление: по ним герои‑пастухи, гонят “вражеский” табун… Среди погонщиков лошадей – знакомые туркмены…

‑ Идут! Идут! – слышится отовсюду.

На улочки выбегают люди и, конечно, в первую очередь дети.

‑ Едут! Едут!

К заборам устремились женщины, пожилые и девушки; из‑за заборов их головы напоминают головки подсолнухов.

Обмениваются свежей информацией старухи:

‑ Говорят, вражья стрела сразила Долона сына Эренжена.

‑ А сражение возглавил сын Торгая.

‑ Тимур?

‑ Да, он. Вот тебе и мальчишка!

Какой‑то молодой человек выкрикивает: “Хвала Тимуру!” “Хвала барласовцам!”, его одергивает пожилой мужчина: – “Тихо! Придержи язык за зубами – тебя слышат!” – он кивает в сторону человека, который действительно с болезненной подозрительностью глядит на них.

А между тем по ту сторону глиняного забора происходит вот что. К Тимуру подъезжает Чеку, говорит:

‑ Ах, как на тебя смотрит Жамбы!

‑ Какая из них Жамбы?

‑ Ты не в состоянии отличить среди обыкновенных камешков прекрасный лал!...

Но и без подсказки приятеля Тимур – а он довольно резко своей статью, излучающей ауру настоящего богатыря‑молодца, выделяется среди своих товарищей…

‑ Ну‑ка, мигом отсюда! – отстраняет от стены девушек некая дородная тетенька. – Марш! Марш!...

Все (также весело) отпрянули от забора в глубину двора. Кроме одной, очаровательной Жамбы, которая, не в силах скрыть свои чувства, смотрит на уходящий вглубь улочки табун, вернее, на одного из погонщиков – на Тимура. Тот также как бы под гипнозом глаз девушки оборачивается. На какое‑то мгновение их взгляды встречаются. Впервые. И такое впечатление, что для них это самое сладостное, чарующее мгновенье…

‑ Какие у нее прелести – у меня текут слюнки! – говорит Чеку.

Тимур оборачивается, однако за забором уже никого нет.

‑ Не забывай, что этот замечательный лал специально богатые родители готовили для… Долона… А может быть для Саллеха…

‑ Закрой свою пасть шакал! – говорит Тимур и с нарочитой серьезностью бьет приятеля камчой по спине…

‑ Ой! Ой! Убивают лучшего джигита из барласовцев! – в тон подыгрывает Тимуру Чеку, разумеется, ничуть не обидевшись.

А там вдали по‑прежнему слышаться (постепенно, правда, затухая) ликующее: “Едут!” ”Едут!”…

12

Тимур, Чеку и другие барласовцы.

Чеку преподносит Тимуру мешочек с монетами:

‑ Это плата за лошадей…

Тимур долго перебирает в ладонях монеты, внимательно, явно размышляя, смотрит в глаза Чеку, смеется. Следом смеется и Чеку. Но вот оба как бы разом умолкают и Тимур спрашивает тихо:

‑ Что делать с… этим?

‑ Тебе, Тимур, половина, остальное… поровну! – моментально приходит в себя Чеку.

Воцаряется напряженное молчание, которое, опять же тихо, выговаривая казалось бы каждый слог в слове, прерывает Тимур:

‑ Все – для всех! Каждому поровну!...

И смотрит в глаза поочередно каждому…

13

Панорама гор постепенно переходит в панораму предгорий, чем‑то напоминающую холмогорья, а те в свою очередь, в степь, покрытую каменистой почвой и скудной растительностью.

А вот и оазис – по обеим сторонам реки – террасы, густо заросшие деревьями, кустами шиповника, барбариса, разнотравьем… В зарослях едва приметна тропа – по ней, что‑то напевая себе под нос, едет… Чеку. Чеку явно доволен собой, останавливает коня, говорит себе:

‑ Ты молодец, Чеку Барлас! Никто лучше тебя не умеет так ловко натянуть тетиву на лук! А орудовать саблей!? Где она, родная? Ага, вот она! – Чеку тут же, не сходя с седла коня, проделывает несколько взмахов саблей, похваливает себя: – Вот так! Ай, да, Чеку! Ну и ловок же ты! Тебе бы еще и невесту… такую, как… эта Жамбы… Ах, какое у нее личико! А эти… – вдруг испуганно обрывает он фразу, останавливает коня, прислушивается…

Где‑то неподалеку слышаться мужские голоса. Чеку привязывает коня за ветвь дерева, незаметно сходит с тропы, ловко крадется среди деревьев. И не напрасно, ибо вскоре на одной из полян он видит небольшую, из 4‑6 человек, группу взрослых мужчин из своего кишлака. Нетрудно догадаться, что речь идет о чем‑то тайном и, безусловно, серьезном…

‑ Кто сказал, что это он повелел угнать табун?! – спрашивает, горячась один из них.

‑ Об этом знают все, – огрызнулся второй.

‑ А мы кто!? – вопрошает, еще более горячась, первый.

‑ Да, кто? – поддерживает третий. – Мы братья Долону или… безмозглые сурки?

‑ А кто этот… Тимур! – не теряет прежнюю инициативу первый…

‑ Собака, которую родила навозная куча – вот кто!...

‑ Он убил Долона. Об этом говорят всюду. Позор нам!

‑ Смерть ему!

‑ Но может быть его предать суду? Нашему, барласовскому?

‑ Что наш, что шариатский суд – одно и то же…

‑ Что!? – в гневе вскакивает на ноги первый.

‑ Мы, братья Долона, мы главы племени и решение за нами…

‑ Смерть! Всему роду Торгая.

‑ Смерть! Сегодня же!

‑ Они хотят всех нас, барласовцев, взять в руки.

‑ Все за это решение? Кто против пусть покинет нас…

Заговорщики молча остаются на месте. Чеку бесшумно покидает свой “наблюдательный пост”: на цыпочках удаляется…

14

А вот он уже мчится по заросшей тропе, огибая неровности рельефа… мчится по степи, подгоняя коня камчой…

15