Тамерлан

Тут Хаджи Барлас, почуяв, что к их разговору прислушивается какой-то человек, осекается, берет за плечи племянника, отводит его в сторону и через секунду – другую продолжает:

- Здесь у каждого камня есть ухо. Посторонним знать о наших семейных делах не обязательно – или я не прав?

- Вы правы, дядя.

- Так что хотел я сказать?

- Мы должны быть благодарны эмиру Казангану, но…

- Но… должны помнить, — он опасливо озирается, — эмир – северянин, караунасовец, мы же – барласовцы – южане… Кеш спокон веков наш…

С ними раскланялся какой-то, судя по внешнему виду, знатный человек. Хаджи Барлас заметил, что это вызвало интерес племянника:

- Это Байан Сулдус…

- Южанин? Северянин?

- Не то и не другое, но он ближе к нам…

Неподалеку в группе молодых людей человек что-то выкрикивал, размахивая рукой:

- Это кто?

- А-а-а… Это Саллех, сын покойного Боролдоя… Попрошайка! Всё канючил, выспрашивал у эмира тумень отца, а этот ему – огрызок кости со стола… Ха-ха-ха… Но… нет более опасных врагов, чем монголы… Они… этот Туглук Тимур спит и видит себя на троне Мавераннахра!...

- Зачем вы мне обо всем этом говорите, дядя?

Хаджи Барлас несколько обескуражен:

- Зачем? Для сведения… Считай, что пошутил. Конечно, нет смысла забивать всем этим голову… Выкинь, выбрось… А теперь куда?

- Пойду познакомлюсь со своей тысячей.

- Это дело, — говорит, все еще не совсем уверенно Хаджи Барлас, — Ах, да, совсем забыл о главном! Тимур, у нас был разговор с эмиром. Знаешь, что он задумал? – Хаджи Барлас расплывается казалось бы в искренне весёлой улыбке. — Он намерен выдать за тебя свою внучку… Айджал!

- Айджал!? – вырывается невольно у Тимура.

- Ты недоволен?

- Что вы, дядя! Воля эмира – воля Аллаха. Я рад!...

- А теперь можешь идти к своей тысяче! А меня ждет человек. Байан Сулдус с пронзительной улыбкой смотрит в их сторону… Хаджи Барлас также, улыбаясь, направляется к нему…

Между тем последняя весть озадачивает Тимура – он мысленно уходит в прошлое:… Заросли речной поймы… Он держит за плечи полуголую… Жамбы. Та вырывается, выкрикивает: «Уходи! Уходи!...» — Он: «..У тебя вид шлюхи! Шлюха!..» — Она: «Уходи! Убийца! Убийца!..» Он бьет еще, еще, еще по лицу… Жамбы падает, не в силах прикрыть оголенное до пояса тело… И вдруг слышится за спиной:

- Ассалом алейкум!

Тимур оборачивается – перед ним – франтовато одетый, улыбчивый молодой человек повторяет:

- Ассалом алейкум! Я внук эмира. Меня зовут Хусейн. А тебя я знаю, ты новый тысячник деда… Тебя зовут…

- Меня зовут Тимур.

- Ты барласовец – и это мне известно. Ты мне нравишься. Я хочу, чтобы ты стал мне хорошим другом – согласен?..

- Я сделаю всё, чтобы удержать твое дружеское расположение ко мне.

- Ты чем владеешь лучше – луком или саблей? – не унимается Хусейн.

- Саблей, — честно признается Тимур.

- Ты волнуешься перед сражениями?

- Да, волнуюсь.

- Ты любитель мясного?

- Я ем в меру.

- Что значит «в меру»? Сможешь переесть кочевника? – смеется Хусейн. — Ты ведь потомок кочевников.

- Мой отец Торгай родился в Кеше, — Тимур пытается изо всех сил упрятать свое недоумение по поводу столь необычного тестирования.

- Ну, и что? Я тоже родился в Кеше, а не прочь обурдать аппетитное ребрышко… а теперь скажи честно, что ты больше любишь – женщин или охоту?

Впервые Тимур озадачен: кто этот Хусейн – шутник или идиот? Жуир или хитрый дипломат, ловко умеющий завлечь в сети неопытного человека?

- А если я предложу тебе, — он что-то шепчет панибратски Тимуру на ухо. Хохочет. Следом – то ли искренно, то ли подыгрывая, — смеется и Тимур.

25

Начало ноября.

На охоте.

Верхом на конях во главе с Хусейном молодые люди из элитарных кругов Мавераннараха, в основном военные. Среди них, по правую руку с Хусейном – и Тимур.

Гон, судя по шумам, приближается.

- Понял: саблей владеешь хорошо. Но говорят и лук в твоих руках поет, не хуже струн рубаба, — говорит не без некоего лукавства Хусейн Тимуру. — Может быть сыграешь?

- Попробую, — Тимур вытаскивает из колчана стрелу, прикладывает ее к тетиве.

- Тебе приходилось участвовать в такой охоте? – интересуется Хусейн.

- В такой нет.

- Сейчас из-за тех деревьев появятся газели – смотри, не проморгай!

За беседой Хусейна с Тимуром в сторонке наблюдают трое молодых людей. Среди них – известный нам Саллех, сын Боролдоя.

- Щебечут, как влюбленные птички, — провоцирует Саллеха один из его приятелей.

- Ничего не могу сказать по поводу птички с зелеными крылышками, — отвечает резко Саллех, имея в виду Хусеина, облаченного в ярко-зеленый чапан. — А вот птичка с красным оперением… Говорят, он – откровенный убийца… Долона, сына Эреджена.

В это время из-за деревьев появляется первая небольшая группка газелей.

- Первый выстрел за тобой, Хусейн, — подсказывает молодой человек, стоящий по другую сторону от Хусейна.

Но тот отказывается, говорит искренно:

- Первый выстрел предоставляется моему другу… тысячнику Тимуру сыну Торгая.

В группировке Саллеха по-своему реагируют на предложение Хусейна.

- Сегодня… тысячник… — говорит Саллех.

- Все идет к тому, что завтра караунасец… эмир Казарган… подарит… тумень, твоего отца…

- Молчи! – едва не взрывается Саллех.