Танатологические мотивы в художественной литературе. Введение в литературоведческую танатологию

На протяжении большей части повествования Сергей Петрович мучается перед выбором. В данном случае мы сталкиваемся с суицидальной рефлексией, которая характерна не для аффективного, а для добровольного, идеологического самоубийства. Смертельный исход в рассказе обусловливается не естественными причинами, а психологическими и социальными: Сергей Петрович, сделавший было выбор в пользу жизни, принимает яд, опасаясь комичности своего, опять же возможного, положения, ведь письмо с предсмертными словами авторитетному другу Новикову уже отправлено.

В «Мысли» и «Рассказе о семи повешенных» персонажи также пытаются в мыслях прожить то, что действительно потом случается. Керженцев сообщает о своих размышлениях перед убийством Алексея:

Жаль его было за предсмертный ужас и те секунды страдания, пока будет проламываться его череп. Жаль было – не знаю, поймете ли вы это – самого черепа. В стройно работающем живом организме есть особенная красота, и смерть, как и болезнь, как и старость, прежде всего – безобразие [Там же: 385].

Примечательно, что в этом фрагменте темпоральный порядок нарушается два раза: Керженцев вспоминает о том, как он представлял убийство Алексея.

В «Рассказе о семи повешенных» (см. 2.1) трагедия персонажей заключается как раз в том, что большинство из них не могут представить собственную смерть. Знание о часе смерти, ясность такого будущего ставит в тупик сознание человека, тем более сознание XX в., секуляризованное, рационалистическое. Кто-то борется с этим знанием (Янсон, Цыганок, Василий Каширин), а кто-то – с этим тупиком (Таня Ковальчук, Муся, Сергей Головин, Вернер). Таня Ковальчук минует чувство безысходности, благодаря материнской заботе о своих товарищах: она переживает о будущих мучениях не для себя, а для других [Андреев 1990, III: 79]. В сознании Муси пучок возможностей вообще передвигается за пределы жизни: она кажется себе уже бессмертной [Там же: 81].

Пучок возможностей находится за границей смерти и в сатирическом рассказе «Покой». Здесь черт предлагает умирающему сановнику выбрать покой-небытие или вечную жизнь в аду:

– Ненарушимый покой… – продолжал черт, с некоторым любопытством разглядывая незнакомый потолок. – Вы исчезнете бесследно, ваше существование прекратится абсолютно, вы никогда не будете говорить, думать, желать, испытывать боль или радость, никогда больше не произнесете «я», – вы исчезнете, погаснете, прекратитесь, понимаете, станете ничто. (…)

– Но, с другой стороны, я имею вам предложить вечную жизнь…

– Вечную?

– Ну да. В аду. Ну, конечно, это не совсем то, чего бы вам хотелось, но тоже жизнь. У вас будут кое-какие развлечения, интересные знакомства, разговоры… а главное, вы сохраните навеки ваше «я». Вы будете жить вечно [Там же, IV: 9].

Сановник осуществляет свой выбор с закрытыми глазами (он должен подписать то или иное место на бумаге). Мы можем только догадываться, почему главный персонаж издает в итоге возглас сожаления, почему хохочет черт и почему опускаемый в землю гроб кажется пустым [Там же: 12]. Сам сатирическо-фантастический подход к теме отражает ее сложность и ирреальность для Л. Андреева.

Рассказ «Весной» отличается тем, что танатологическая возможность (сюжетный ход) в нем не реализуется, несмотря на то что в начале текста решение Павла умереть и конструирование этой ситуации не имеет вариантов: