Танец мотылька

Понимаю по взгляду, что Даня ничего не помнит. Когда Марк успел почистить его память, не знаю, но у Вольного было предостаточно времени пока я валялась в подвале.

После обеда я набираю телефон Марины и уже через пару часов она приезжает на своей машине.

Руслан помогает дотащить Вольного до джипа и запихнуть его в салон. Я стараюсь не смотреть, как темная голова Марка безвольно болтается в разные стороны.

Соня, как и обещала дала мне несколько скромных платьев. Они все похожей расцветки и покроя, но сейчас по-настоящему спасают от боли. Одеть майку или футболку я не рискнула бы. Девушка, приготовив пакет с едой, вручает его мне, когда я усаживаюсь на пассажирское сидение. Шепчет в ухо:

— Любовь сильнее ненависти.

Я хмурюсь. Соня отходит от машины и подмигивает мне. Данька помашет ручкой и посылает воздушный поцелуй. Затем прижимается к матери.

— Тетя Вика, приезжайте в гости! — кричит он. Смог-таки выговорить!

— Конечно, — отвечаю одними губами. Сердце щемит от тоски, словно эти люди родные. Так тяжело уезжать.

— Поехали? — бросает в воздух Марина и заводит мотор.

До выезда из деревни нас провожает другой сосед на тракторе, чтобы в случае чего вытащить из грязи. Но джип справляется сам, и вскоре мы мчим по грунтовке в сторону трассы.

Глава 19. Надежда не умирает

Меня размаривает в дороге, и я ненадолго отключаюсь.

Машина внезапно дергается. Дермантин[1], прилипнув к ожогу, резко отрывается вместе с ошметками волдырей. Боль заставляет проснуться в один миг.

Всю дорогу приходилось держаться на расстоянии от спинки кресла, но во время дремы, видимо, я слишком расслабилась.

Паникую, когда вместо больницы вижу двор высотки. Шепчу сквозь боль:

— Марина?

Оборачиваюсь и гляжу на медсестру. Девушка выключает зажигание. Сидит долгую минуту, сжимая руль пухлыми пальцами, затем смотрит на меня таким укоризненным взглядом, что по коже рассыпается мороз.

— Где ты взялась на нашу голову? — шипит она.

Марина напоминает гадюку, которая защищает гнездо с детенышами-змеями. Не хватает только раздвоенного языка.

— Ему в больницу надо… — выдавливаю я.

Марк так и не приходит в себя. Он едва ли помещался на заднем сидении: лежит на боку, колени упираются в Маринино сидение. Вольный слишком бледен, слишком ослаблен.

О ком я беспокоюсь? О своем мучителе?

— Сейчас. Посиди здесь, — Марина выскакивает на улицу и убегает в один из подъездов.

Я дергаю ручку, чтобы выйти, но тщетно — заблокировано.

Тихо, спокойно. Нужно просто подышать. Как жжется плечо!

Внезапно дверь распахивается. Меня вытягивает из салона крупная рука. Чужой мужчина, подмяв за талию, тащит к дому. Взвизгиваю, но грубая ладонь тут же обрывает мой крик. Краем глаза вижу, как двое громил лезут в джип и достают оттуда бездыханное тело Марка. Мычу и кусаюсь. В следующие несколько минут я едва помню себя от боли: тот, кто тащит меня не церемонился с ожогами, и, словно нарочно, цепляет нездоровое плечо. Я прямо чувствую, как лопаются пузыри, вытекает жидкость, и кожа раздирается до мяса.

Когда меня швыряют на пол, я уже не могу шевелиться. Превращаюсь в огненный шар, который катится в пропасть. И вот сейчас, падая, испытываю чуть ли не облегчение: на несколько секунд вовсе отключаюсь от реальности.

— Что мне стоит оставить тебя здесь корчиться от боли? — шепчет женский голос. Я приоткрываю слипшееся веки и тяжело приподнимаю голову.

— Я не…

— Лучше молчи, — шикает Марина, схватив меня за волосы. Тянет, заставляя подняться и сесть. Я — словно кукла. У меня новый кукловод?

Она бесцеремонно поворачивает меня на одну сторону. Я съеживаюсь, увидев, что Марина прикасается к ожогу.

— Нежная какая, — говорит она. Ее кисть зависает в сантиметре от раны. Девушка водит рукой туда-сюда и шепчет какие-то неразборчивые слова. Кажется, Марк говорил что-то похожее. Затем я окунаюсь в молочную реку из слез и огня. Пожирающая боль выгибает меня и крутит, будто усердная хозяйка выжимает мокрую простынь после стирки. Кричу беспомощно.

Боль притупляется, но меня продолжает колотить.

— Что ты делаешь?! — хриплю я, когда Марина отходит в сторону.

— Избавляю тебя от мук, хотя ты этого и не заслуживаешь, — девушка, казалось, сейчас прожжет во мне дыру своим гневом. Кисти ее рук окутаны светлым сиянием. Она тоже, как Марк?

— Марина, что происходит?

— Тебе лучше не знать, — бросает она и уходит из комнаты.

Я провожу по плечу. Оно все еще болит, словно помнит ощущения, но кожа светлая, как у младенца, новая — ни одного пузырька или раны. Как странно.

Бреду за Мариной.

В соседнем помещении много картин, светлые ковры, полки с разными стеклянными фигурками. Я не особо рассматриваю интерьер, меня больше волнует Марк, который лежит на одном из диванов. Подхожу ближе.

Марина приседает около него и проговаривает тихие слова. Я с замиранием сердца жду. Стою, не шевелясь и не дыша. Он тот, кто сможет ответить на все вопросы, он тот, кто вернет мою жизнь. Он должен. Должен жить.

— Что ты с ним сделала? — Марина поворачивает голову. Ее глаза наполнены слезами.

Отступаю.

— Я здесь при чем?