Танец мотылька

Слышу колебание воздуха. Кто-то подходит совсем близко и кладет руку на лоб.

— Как ты? — спрашивает девушка.

Перед глазами все плывет. Вижу лишь слабый силуэт.

— Мама, с ней все в полядке?

— Данил, успокойся, — строго говорит она: — Иди пока поиграйся на улице.

— Холосо, — обиженно выдавливает мальчик, и его топот удаляется.

— Вика, тебе что-нибудь принести?

Понемногу начинает проявляться изображение. У девушки пышные волосы. Она пухленькая и миловидная.

Мотаю головой.

— Где я? — голос сипит, но есть.

— Мы с Русланом вытянули вас из огня. Данька заметил дым. Вы чуть не погибли.

— А…

— Твой муж жив, но еще не пришел в себя. Мы хотели отвезти вас в больницу, но сломалась, как на зло, машина. А скорая еще не приехала. В такую погоду к нам редко кто может добраться.

Я приподнимаюсь. Тело, словно не мое — жжется и ломит так, что от боли наворачиваются слезы.

— Тише, не дергайся. Ты сильно плечо обожгла и немного спину. А еще слегка подпалила волосы: их придется остричь.

— Мне не привыкать, — смеюсь сквозь слезы.

Девушка отходит в сторону. Замечаю какие огромные у нее глаза и как разительно сходство с сыном.

— Вика? Правильно? Даня сказал, что ты уже знакома с ним. Он любит общаться. Всех соседей оббегал, — она следит взглядом за движением в окне.

Я судорожно глотаю.

— Телефон родных помнишь? — вдруг вспоминает незнакомка и подходит ко мне. — Могу мобилку принести.

Ее слова впиваются в мозг острым кинжалом.

— У меня нет никого. А где Марк?

— Сможешь идти? — она подходит ближе и помогает мне подняться, стараясь придерживать слева.

При каждом движении хлопковая ткань рубашки прилипает к коже и мне хочется кричать от боли. Я терплю, но на повороте не могу сдержать свист стона, который прорывается свозь сомкнутые зубы.

— Не спеши, — шепчет девушка и ведет меня дальше.

Когда вижу Марка чуть не падаю: подкашиваются ноги. Вспоминаю больницу, реанимацию, капельницы и пикающий аппарат поддерживания жизни. Все — фарс! Но сейчас мужчина лежит на диване, прикрытый белой простыней. Его голова чуть повернута, а на лице мертвенная бледность. И все по-настоящему.

— Вика, ты закрыла его собой, — вдруг говорит девушка, а у меня от бессилия сводит судорогой мышцы.

Падаю около него и опускаю голову на крупные руки: руки моего врага и мучителя, руки, которые рвали на части и заставляли харкать кровью, руки, которые ласкали нежно, а потом все разрушили в один миг.

Кольцо на его пальце холодит лоб. Я поднимаю глаза и смотрю на странные буквы, мерцающие по кругу. Может они что-то значат? Сравниваю со своими: слишком мелко, но отчетливо видно, что на моем выбито тоже самое. Не могу настроить зрение так, чтобы разобрать написанное и бросаю эту затею. Сейчас это не так важно.

Слышу шорох одежды. Девушка выходит из комнаты.

— Марк, как я тебя ненавижу, — шепчу, не сдерживая слез.

Я знаю, что палач проснется и продолжит издеваться, но не могу ничего с собой поделать. То ли мысль, что он может вернуть память моим родным, то ли что-то другое, тревожит и сводит с ума. Вольный стал какой-то необратимой доминантой в моей жизни. Я не смогла бы его убить, не смогла бы оставить в огне. Знаю, что он не заслуживает этого, но не владею собой. Поставь меня перед выбором — снова кинулась бы спасать Марка. Глупая дурочка.

Я — настоящий мотылек, который добровольно летит на пламя. Теперь не я танцую на паркете, не я взлетаю от поддержки партнера. Теперь всепоглощающий огонь ведет меня к пропасти: танцует на струнах души, сжирая изнутри все, что осталось от меня прежней. Той, которая безумно любила музыку и жизнь. А сейчас от нее остались только воспоминания. Я не уверена теперь, что, одев пуанты, смогу танцевать. Не физически, а морально.

В этот момент понимаю, что, даже вернув память всем, кого знаю, Марк навсегда оставит отпечаток на сердце. Он навсегда заклеймил мою душу собой. Разве что с мясом вырвет воспоминания о себе из моей головы.

— Я не знаю зачем ты это делаешь. Не знаю зачем спасала тебя, но ты — урод, за все заплатишь. Ты очнешься, и я заставлю тебя ответить. Только очнись, Марк, — сжимаю его кисть и с надеждой смотрю в худое лицо. Тонкая сеточка морщин возле глаз, несколько шрамов на лбу и небольшая черточка на губах.

Он не шевелится, не отвечает. Дыхание призрачное, почти не слышное, пульс под пальцами едва прощупывается.

— Не смей бросать меня… Ты должен выжить и раздать долги, — хриплю и реву. Если он не очнется — я останусь одна — никому ненужная сломанная вещь. Бабочка без крыльев.

Марк не отвечает и, когда я почти засыпаю на его руке, меня окликает хозяйка дома:

— Вика, пойдем. Ты ему ничем не поможешь сейчас. Просто нужно время. Руслан заведет машину и мы отвезем вас в город — может будет шанс. Как раз уже солнце вышло и дороги подсохнут. Есть надежда.

— А такси? Вы вызывали? — я оборачиваюсь и смотрю умоляюще на девушку.

— Да. Но пока никто не приехал. Все не так просто.

— А может еще у кого есть машина? Неужели на всю деревню у вас у одних есть авто?