Танец мотылька

От переизбытка чувств по телу рассыпаются искорки страсти. Насыщенной, терпкой и теперь еще более желанной.

Меня резко подкидывает.

Реальность сминается и меня выбрасывает в какое-то темное помещение. Вижу свет впереди: иду. Ступеньки. Около тридцати штук. Непроизвольно считаю и выстукиваю ритм каблуками. Перед глазами возникает дверь. Я тянусь к позолоченной ручке. Дверь внезапно распахивается, и я вижу его — того самого мужчину с фото. Легкая небритость, округлые черные глаза, короткая стрижка и посеребренные виски.

Мир расшатывается и рассыпается на серые хлопья.

— Не может быть, — голос Марка возвращает в настоящее. Он тут же придавливает меня сильней к кровати. Я не могу сделать вдох.

— Ма-арк, ты делаешь мне больно, — хриплю, закатывая беспомощно глаза.

Рука мужчины вцепляется в горло.

— Мне нужно больше. Не закрывайся, — говорит он над ухом. Я слышу последние оттенки нежности. — Вика, давай! Освободи и себя и меня от этого!

Эти слова — настоящее извержение вулкана. Меня затапливает магмой, и я начинаю задыхаться. Я — тлен, звук, пыль. Я — ошибка. Он раздавил меня. Снова.

— Твою ж мать! — брякает Вольный и спрыгивает с постели.

Я съеживаюсь, готовясь к ударам и его гневу. Забиваюсь под самое изголовье кровати.

Марк бросает на меня тревожный взгляд и уходит прочь. Оставляя одну со своим горем. Изломанные крылья больше никогда не поднимут бабочку в небо. Осталось только рухнуть в огонь и провалиться в темноту.

Глава 20. Новый виток

Я сижу, завернувшись, как в кокон, в одеяло, около десяти минут. Дрожу и не понимаю, что делать дальше. Что делать с обрывками сердца? Сколько все это будет продолжаться? Но одно я знаю: что-то есть в моей голове. Скрытое от меня, спрятанное от всех: то, чего никто не должен знать.

— Вика, прости меня, — Марк заходит в комнату так тихо, что я подпрыгиваю от неожиданности.

Он тут же захватывает в объятия. Сердце заходится в бешенном ритме.

— Я не удержался. Прости, прости… Ты должна кое-что знать.

Поворачивает меня лицом к себе и смотрит в глаза.

Мотаю головой. Слез нет, но глаза выедает, будто известью.

— Не хочу тебя слышать, не буду слушать! Ты — подонок! Ты сломал мне жизнь! Ненавижу! — я вкладываю в каждое слово столько ярости, что при каждом слове изо рта брызгает слюна.

— Ты права. Хочешь принесу нож с кухни, позволю зарезать себя?

Я опешиваю.

— Дурак! — бью его по плечу. Когда замечаю, что глаза Марка на мокром месте, закусываю губу. Он снова притворяется, я не могу ему верить! Но… Верю.

— Послушай, есть вещи, о которых никто никогда не говорит взаправду. Они из категории мифов, легенд, сказок.

Он делает паузу, набирает воздуха побольше, гладит кончиком пальца мою скулу.

— Я — маг. По заказу добываю глубинную память. Чаще всего — это получается быстро и безболезненно: так, что объект и не замечает моего вмешательства. Стоит раз посмотреть и память для меня уже доступна. Но бывает, что приходится обрабатывать долго. Чаще всего помогает стресс, давление, адреналин, а еще страх и ненависть. Вызывая эти чувства у человека, я добираюсь до отдаленных отсеков памяти и извлекаю ее. Но…

— Бывают тяжелые случаи. Такие, как мой, — перебиваю я.

Марк кивает и хищно улыбается. Быстро целует в щеку и продолжает рассказывать:

— Я никогда не сталкивался с такими, как ты.

— Что это значит?

— На тебя не действует ничего, кроме… — он облизнулся и, потянув к себе, смял мои губы.

Я захлебываюсь вопросами и мыслями. Меня затапливает эмоциями. Я понимаю, что это всего лишь влияние, знаю, что он играет со мной и уже прямо говорит об этом, не скрывает, что ему нужно только одно — достать то, что в моей голове. И раз уж силой не получается взять, будет ковырять по-другому. Никогда не думала, что окажусь в такого плана сексуальном рабстве, при чем, добровольно. Вольному не нужно меня заставлять: от одного его прикосновения пробирает током так, что я не могу сделать вдох.

— Совместим приятное с полезным, — шепчет Марк в передышке от поцелуя.

— Ненавижу тебя, — хриплю я.

— Отлично, скажи еще!

— Ненави…

Мне подкидывает снова, тело пронизывает невидимая острая стрела.

Мужчина открывает дверь и заводит меня в комнату. Я сажусь. Его губы шевелятся, но я не слышу, что он говорит. Затем он взмахивает рукой, из его глаз течет черная мгла. Она окутывает меня с головы до ног, а затем затекает внутрь: через глаза, рот, нос. Меня рвет, я изгибаюсь. Боль захлестывает. Кричу, но не слышу своего голоса.

— Вика! — Вольный теребит за плечи, а я, как тряпичная кукла, болтаюсь в его руках и ничего не могу понять.

Осматриваюсь. Комната. Запах пота и страсти такой плотный, что от одного вдоха кружится голова. Марк укладывает мою голову себе на грудь и нежно гладит волосы.

— Стоило тебя так мучить все это время… — шепчет он.

— Тебе виднее, — вырывается.

— Прости, что давил на самое больное. Особенно за этого белобрысого — прости. Это был перебор. Такие ублюдки должны быть наказаны. Почему не заявила?

— Это уже не важно.

Марк отворачивает голову, вижу, как кусает губы.

— Я ведь не лучше. Так ведь?