Танец мотылька

— Аким, они меня найдут, — я поднимаю руку и показываю на кольцо, которое связывает нас с Марком.

— Ты успеешь его снять. Только сделай то, что я тебе говорю. Внимательно слушай. Мнемоны быстрые, реагируют молниеносно. Даже без Марка справятся.

Меня типает от этого имени. Вряд ли он жив остался. Не успеваю отреагировать на мысль.

Аким психует:

— Ни о чем сейчас не думай! Доберись до Зимовских. Просто вперед и не оглядываясь! Ты слишком ценна. Если сделаешь, как говорю, скоро выберешься из этой истории.

Я не спрашиваю подробностей, потому что и дураку понятно, что этот парень в курсе того, что происходит. Он знает и про магов, и про память, и про фальшивое замужество. Его бусинки зрачки беспокойно бегают. Он прислушивается.

— Вика, в пакете адрес — доберешься туда. Там Лиза — она отменит связь, — Кощей открывает дверь. Я съеживаюсь от утреннего холода, что окутывает с ног до головы. Вязкий туман размывает площадь, а деревья вдалеке кажутся кудрявыми великанами без ног.

— Но я не могу идти вот так, — показываю на сорочку до пят и длинные рукава, как у Пьеро.

— Сейчас выберись с территории больницы. Около остановки, — он показывает направление, — есть ниша. Там переоденешься. Четыре утра, вряд ли ты кого-то встретишь. Медлить нельзя. Беги! — он выталкивает меня наружу. Я не успеваю сказать «спасибо» — за спиной захлопывается дверь.

Делаю, как велел Аким. Иду, слившись со стенами. Наклоняясь под окнами, добираюсь до ворот. Пышные кусты разложились так, что вылезли на дорогу и крайние ветки прилично обтрепались из-за проезжих машин. Вижу впереди остановку.

Быстро переодеваюсь, не обращая внимания на боль. От адреналина мне слишком жарко. В пакете нахожу кеды, напяливаю их прямо на окровавленные ноги. Нет времени менять носки.

Не хочу больше в плен. Впереди уже вижу проблески надежды.

Я вырвалась из банки, вылетела на свежий воздух и больше не полечу на пламя, помня, как жалят его языки.

* * *

Теплый луч солнца бродит по щеке. Открываю глаза. Нужно вспомнить, что случилось.

Вика!

Я приподнимаюсь, но тут же заваливаюсь назад, на кровать, от бессилия.

— Крылова, что ты наделала? — шепчу и тянусь за водой на тумбочке.

В комнату забегает Марина. Она протягивает мне стакан и помогает сделать глоток.

— Ее нет. Я упекла девку в психушку.

— Что?! — подскакиваю, но Марина резко придавливает плечи и опускает на подушку. У меня слишком мало сил, чтобы сопротивляться.

— Откажись от этого задания, Марк. Ты ничего от нее не добьешься. Разве не видишь, что она такая же как мы, только не раскрытая?

— Вижу, наверное… — выдавливаю. Гневно смотрю на медсестру, затем хватаю ее за руку и сжимаю, что есть мочи.

Она округляет глаза.

— Отпусти, что ты делаешь?

— Сейчас же верни ее! Глупая дура! Я почти вытянул все, что нужно.

— Но она чуть не убила тебя! — верещит девушка.

Я раздраженно выдыхаю. Как осточертела. И почему в помощники попалась именно такая дурочка?

Аккуратно опускаю ноги с кровати. Отпихиваю Марину в сторону. Хватаясь за стенку, добираюсь до ванной.

— Марк, я едва спасла тебя. Ты трое суток пролежал без сознания, — лепечет девушка и, как собачонка, идет следом. Пытается помочь, но я брезгливо отряхиваю ее пухлые руки.

— Вот ты… — вцепляюсь в мойку. Гляжу в зеркало и не узнаю себя. Я переступил черту. Теперь назад дороги нет.

— Прошу тебя, — шепчет Марина и снова тянется ко мне.

— Уйди! Или будешь наблюдать, как я отливать буду? — тут же откидываю крышку унитаза. Перед глазами темные круги. Что Крылова сделала? Я, словно выжатый цитрус, — осталась только шкурка.

Девушка ретируется в коридор и закрывает дверь. Слышу, как шмыгает носом. Давно знаю, что Марина неровно дышит ко мне, но мне все равно. Последние три года не было времени на чувства: я пытался выжить. А все благодаря любимой мамочке. А еще это задание пошло наперекосяк, все валилось с рук с самого начала.

Девушка-объект не только не внушалась, но и помнила свою прошлую жизнь, что при таком воздействии невозможно! Удивительно! Но потом Виктория Крылова удивила меня еще не один раз. Неладное заподозрил, когда ее перевели, по моему же приказу-внушению и при помощи Марины, в общую палату. Ведомая так странно шарахалась, избегала прикосновений, прятала глаза и смущалась. Изменение памяти никогда не подводило, а здесь я понял, что где-то в плане брешь. Танцовщица не такая, как все. Либо кто-то ей помогает.

В дверь робко постучали.

— Что ты хочешь?! — неожиданно для себя рявкаю, как злой пес. Голова кружится от перенапряжения. Вцепляюсь сильнее в холодный фаянс.

— Марк, у тебя второй день телефон надрывается. Вот, снова тиликает, — робко проговаривает Марина за дверью.

— Тварь! — почти выплевывая я. И, царапнув взглядом свое измученное отражение, выхожу. Волосы неприятно липнут к вискам и налипают на лоб. Запускаю пятерню и откидываю челку назад.

Девушка, шарахнувшись к стенке, осторожно протягивает мобильник.

— Я слушаю, — говорю в трубку и показываю взглядом, чтобы Марина испарилась с глаз. Она снова тянет носом и тут же прячется в другой комнате.