Танец мотылька

Чувствую ее головокружительный запах, и так хочется продлить хоть на секунду этот момент, чтобы не отключится сразу. Чтобы еще послушать стук женского сердца, и позволить себе прикоснуться к Вике, как к чему-то запретному, но такому желанному. Перед смертью не надышишься — это точно. Пусть так, прикасаясь одной грудью и животом, чувствуя крепкие ноги где-то у меня на бедрах, без возможности поднять руки и обнять Крылову. Обнять в последний раз.

Не соображаю ничего. Спина в огне, как будто выдернули позвоночник. Мир покрывается пятнами, словно соляная кислота растеклась по пластику и проела дыры. Физическое тело так истлело, что я больше не могу выдержать боль. Кричу, но вместо крика наружу вырывается глухое мычание. С трудом поднимаю руки, чтобы вцепиться охладевшими пальцами в рыжие непривычно-короткие волосы Вики. Если бы она пришла в себя и увидела, что со мной стало, она бы возрадовалась. Ведь я заслужил.

Помру здесь, как собака под забором, и никто не вспомнит обо мне. Даже мать… а больше и некому.

Я никогда не ввязывался в серьезные отношения. Легче и проще было относится к сексу, как сиюминутному наслаждению. После чего тут же забывать о партнерше и стирать ей память, чтобы никто не преследовал. Мне хватало Марины-истерички со своими нюнями. А искренне меня никто и не любил, а может, я просто не позволял. С Викой хотел поиграться, тянуло к ней и горел, стоило взглянуть. Будто случайно намертво увяз в новых необъяснимых чувствах. Жестоких, нежданных, невыносимых.

Я не могу смотреть память из настоящего, могу только прошлую. Что Крылова чувствовала пока была со мной? Что испытывала? О чем говорил Ян? Я не могу видеть память моложе месяца, но зато умею доставать очень глубокую и даже скрытую от самого носителя. Иксом владеют не все маги памяти. Даже у Зимовского нет такой способности, как у меня. Но зато он сильнее и выносливей, потому что маг третей степени, а еще — отлично делает копии пакетами, которые может только перемещать. Прочитать эти пакеты он не может. Да и прекрасно читает настоящее, но только, если добровольно отдают. А читать мысли иногда очень полезно.

Дружба тоже оказалась под прицелом. На сложном задании Зима вдруг отказался зачищать объект. Что-то говорил о том, что знает парня и не может навредить — потому пришлось мне. Шефу было все равно, кто кого знает: задание есть задание. Тогда Ян и ушел от Мнемонов, не смог простить мне. Да, мне нет оправдания. Я просто пытался выжить. Почти у каждого были ниточки прошлого, за которые дергал Верхний. Ниточки, которые были слишком важными. И было проще выполнять указания, чем пойти против и позволить главному распутать клубок, выпустив наши скелеты из шкафа. Тогда бы мир погряз в ужасе и мраке. Я бежал от одного изверга, а получил другого, еще более жестокого. Но так хотя бы мог жить с надеждой на будущее.

Темнота опускается плавно и незаметно. Она сдавливает голову и смыкает веки. Я не чувствую холодный пол и прострелы в позвоночнике ожидаемо затихают. Сломал я себя. Не только морально, но и физически. Эту куклу больше не исправить. Боль стала настолько сильной, что сознание отключилось, защищая себя.

Брожу по грани иллюзии в поисках выхода. Запах Виктории проникает в легкие так настойчиво, что мне кажется нет ничего слаще, чем этот пряный аромат. Он, словно заставляет выныривать из тьмы и цепляться за настоящее.

— Сейчас бы хоть каплю сил, — выдыхаю и откидываюсь назад, больно ударившись о стену головой. Перед глазами все идет рябью. Грань рвется, и я, кажется, проваливаюсь в небытие.

Веки трепещут и я жду очередного грохота или полной темноты. Навеки.

Неожиданно вспыхивает свет, больно ударив по глазам. Тело Вики разогревается и жжется через одежду.

К мышцам медленно возвращается чувствительность. Я пытаюсь пошевелиться, и у меня получается. Мощными толчками приливает сила. Щиплет позвоночник. Магический импульс складывает сегменты косточек и строит новые нервные окончания. Открываю глаза. Небольшая площадка, где мы упали, засвечена оранжевым ярким сиянием.

Крылова светится изнутри, словно в нее вживили тысячи диодов.

— Вик! — выдыхаю я, уже не сдерживая свое изумление. — Посмотри на меня!

Крылова хрипит и приподнимается на руках, но глаза не открывает. Ее потряхивает, а затем в один миг все гаснет и мы окунаемся в гудящую темноту. Голова девушки безвольно падает мне на грудь, волосы застилают глаза. От них пахнет яблоком.

Что за хрень? Я никогда такого не видел. Неужели Вика раскрылась? Проверить это можно только заглянув в нее. По доброй воле и в распахнутые глаза.

Смеюсь в потолок и чувствую, как катятся по щекам слезы счастья. Не заслуживаю я тебя, Крылова.

Глава 27. Ненавидеть всегда легче

Я вскакиваю и больно ударяюсь локтем. На меня падает потолок. Прикрываюсь нелепо ладонями. Голова кругом. Прищуриваюсь.

Купе, дряблые шторы на окне, на столе вода в высокой баклажке и сверток с едой. Тихий стук колес, и поезд, будто в колыбели, качает.