Танец мотылька

На противоположном сидении никого нет. Только на крючке висит мужская ветровка цвета хаки. Верхние полки опущены, но там тоже пусто — как бублики, выглядывают в проход скрученные матрацы. В воздухе плавают утренние пылинки, на которых, как крохотные наездники, летают крупицы солнца.

Поднимаюсь. Смотрю в окно на мелькающие деревья. Поезд прорезает густые леса и выбивается в ровный и широкий простор. Вдалеке видно деревню, утопающую в пожухлых кустарниках.

Как я здесь очутилась?

Присаживаюсь и откидываю одеяло. В вагоне довольно прохладно, мелкая дрожь бежит по спине и рукам. Я все еще в спортивках, что напялила на меня Лиза. Ночная рубашка, нелепо заправленная делает меня на пару размеров толще. Она вся в крови и грязи.

Ничего не помню. Кто посадил меня на поезд? Кто брал билет и укладывал спать?

Сердце сжимается от боли. Так не хочется верить в происходящее. Не в то, что я в поезде, а в то, что Ян вряд ли выжил. А что случилось с Лизой можно только догадываться. Телефона у меня все так же нет, чтобы хоть что-то узнать. Да и кому звонить? Постучать по рельсе? Я теперь — изгой. Осталось только бежать. Бежать куда-то в холодные города. Главное, чтобы Марк не добрался до меня раньше времени. Скручиваюсь в калач. Закутываюсь в одеяло. Холодно. Так холодно, что слезы, кажется, превращаются в лед.

Но нужда через время заставляет меня встать. Да и надо разобраться, как я сюда попала: наверняка, проводник сможет ответить. А спросить так, чтобы никто ни о чем не догадался — я смогу.

Наспех складываю постель. Под сидением нахожу сумку, которую в последний миг дала мне Лиза. После этого память и эмоции, словно взрываются. Кажется, что я падаю в пустую бочку, и кто-то до одури бьет кувалдой по железным стенкам, причиняя боль. Комкаю хлопковую ткань ночнушки на себе и беззвучно кричу, сгибаясь. Не могу смириться со смертью Зимовского. Он для меня был лучом надежды. Верой, что в мире есть хорошие и отзывчивые люди.

Дыхание, как перегревшийся котел паровоза. Вот-вот рванет. Кусаю губы, катая на языке железистый вкус. Слезы подступают, но не срываются: наполняют, жалят и рвут душу на части. Больно и холодно. Боже, как же холодно!

Осматриваюсь, чтобы отвлечься. Надо быстро прийти в себя. Если раскисну — не выживу.

Кто же со мной едет в купе? Скорее всего какой-то незнакомец, который вышел освежиться или перекурить. Нужно поспешить и удалиться до его прихода. Хотя куда? Куда я направляюсь и где моя остановка? Так или иначе: нужен билет.

Лиза уложила в сумку все, что необходимо. Нахожу белье, футболку и свитер. Спортивки решаю не снимать — в них удобно. Переодеваю еще носки. Тороплюсь. Не хочу, чтобы меня застал голой какой-то чужой мужик. Выдыхаю, когда после всех сборов так никто и не появляется.

Роюсь в сумке. Нужно найти деньги и документы. Но ни того, ни другого нет. Не может быть! Лиза говорила, что все в сумке!

Снова смотрю на вещи соседа. Неужели меня обокрали? И что дальше? Пока я была в отключке меня банально обчистили? И теперь — доеду я до пункта назначения, что стоит в билете, и там окажусь на улице. Без еды, воды, жилья и возможности как-то себе помочь. Я ничего, кроме как танцевать, не умею, а сейчас из-за ребер и это нельзя. Что я буду делать?

Так! Спокойно. Нужно сначала разобраться куда я еду.

Я подхватываюсь и бросаюсь к двери, но она не открывается. Беспомощно дергаю ручку, поворачиваю замок, но дверь упорно не выпускает меня.

Колочу кулаком по деревянной обшивке. Глухие удары ударяются в уши набатом, заставляя кривиться.

— Выпустите меня!

Замок вдруг щелкает. Я машинально отхожу назад, упираясь спиной в столик. Вижу, как медленно в проходе появляется Марк.

Не-е-ет!

— И тебе доброе утро, — говорит он. Я непроизвольно забираюсь на кушетку, забиваясь в угол. Вздрагиваю от хлопка двери.

Мужчина бросает на стол полотенце, зубную щетку и пасту. С его черных волос мелким бисером стекает вода.

— Все нормально. Ты чего? — вдруг склоняется он и вглядывается в мои глаза. — Чувствуешь себя как?

Я не стану отвечать. Страх зажимает меня так, что даже, если бы захотела, не смогла бы выдавить и слова.

— Виктория, тебе нечего бояться, — Марк скидывает мятую футболку и достает из сумки новую — белоснежную. Я наблюдаю за его аккуратными движениями, непроизвольно рассматривая мускулистый торс и плечи. Понимаю, как это нелепо и сразу отворачиваюсь к стене. Не хочу видеть его. Как я попалась в эту ловушку снова?

Бежать некуда. Документы и деньги у него. Если маг меня нашел, значит он сделал все, чтобы у меня не было возможности скрыться. Кольцо на пальце, и все жертвы Яна оказались бессмысленны.

Мне хочется верить, что зелье Лизы еще продолжает действовать, и Марк не сможет внушать мне, и не повлияет на мои поступки и желания. Но тут же хочется задушить себя: за ту острую радость, что распускается во мне огненным пионом. Вольный жив. Жив! Слезы горького счастья катятся по щекам, а я себя ненавижу за это. Нелепые и жгучие. Гляжу в серую стену и хочу провалиться сквозь метал вагона и исчезнуть.