Танец мотылька

— Не плачь. Только не из-за меня, — говорит Марк и резко отстраняется. Садит меня на полку и, хлопнув в ладони, замораживает на несколько секунд. Не могу рвануть и остановить его. Сердце обливается кровью, предчувствие затапливает горечью.

Марк на выходе оборачивается и одними губами говорит: «Люблю».

Дверь хлопает. Я остаюсь в тишине, разбавленной мерным постукиванием колес.

Бросаюсь следом, но выйти наружу уже не могу.

Сначала я вою. Как волчица вою. Потом кусаю пальцы, хватаюсь за голову, подтягиваю под себя ноги. Качаюсь туда-сюда, как умалишенная. От волнения живот, будто стягивает жгутом. Черная мгла застилает глаза, как только я думаю о том, что может произойти.

В сумке нахожу телефон Марка, но не могу его разблокировать — запрашивает пароль. Хорошо хоть время на нем можно посмотреть. Слежу за каждой пройденной минутой.

Через полчаса мне кажется, что я побелела, поседела и покрылась пепельной коркой. А еще через час перестала дышать.

Сердце стучит в висках и заглушает все мысли.

Смогу ли я без него? Не доверяю, но люблю. Хотя и не говорила ему ни разу. А вдруг я никогда больше не увижу Марка и не смогу сказать о своих чувствах?

Подрываюсь. Дергаю бессмысленно двери.

Скользя ладонями по пластиковой поверхности, стекаю на пол и снова вою. Не могу выдержать накал эмоций. Не могу. Чувства сносят меня, косят, будто серп пшеницу. Моя жизнь неполноценна без Вольного. Я всего лишь часть целого. Остались крылья от бабочки, а тело и сердце он забрал с собой.

Когда я доплакалась до того, что стало мутить, а тело на холодном полу заиндевело, замок тихо щелкнул. Поднимаю взгляд, но уже нет сил насторожится. Я верю, что это Марк. Зря.

Никто не входит сразу. Никто не появляется позже. Не может быть! Я не верю в его смерть, это просто время прошло. Прошел ли час я не проверяю. Боюсь узнать правду.

В спешке напяливаю первое, что попадается в руки. Бежевый свитер Марка.

Проходит еще несколько минут, прежде чем я беру себя в руки и осторожно выглядываю в коридор. Будто черепаха выползаю из панциря и боюсь, что внешний мир будет ко мне жесток.

Сонный пассажир из соседнего купе плетется в сторону туалета. По коридору плавают частички пыли освещенные вечерним солнцем.

Горько улыбнувшись, я думаю, как было слышно наши страстные крики на весь вагон. Может, Марк позаботился об этом?

Поезд качается, и меня водит туда-сюда. Из первого купе выглядывает проводница, и мне в глаза бьет отблеск ее золотой птицы на брошке.

— Вам что-то нужно? Чай, кофе?

— Вы мужа моего не видели? — спрашиваю осторожно. Кто друг, а кто враг я не знаю.

Женщина пожимает плечами, и ее пышная грудь приподнимается и опускается. Проводница мотает головой.

Я уточняю:

— Он ушел больше получаса назад. Не видели куда?

Она задумывается, а потом показывает пальцем направление. Замечаю ее сухую и потрескавшуюся кожу на руках. Гляжу в серые потухшие глаза проводницы.

— Туда, кажется, но я не уверена, — бормочет она и сонно потирает щеку.

Оставляю ее, не попрощавшись.

Не покидает мысль, что найти Марка в огромной гусенице нашпигованной судьбами будет трудно. Иду, не обращая на взгляды, не слушая разговоры.

Некоторые вагоны плацкартные и мне становится дурно от количества обращенных на меня глаз. Опускаю голову и спешу дальше.

На руке замечаю слабое мерцание. Кольцо! Точно! Знать бы еще, как оно работает.

Выхожу в тамбур и долго вожу пальцем по окружности. Ни покалывания, ни жара. Ничего.

— Как тебя найти, Марк?

Бреду дальше, оставляя за собой пять или шесть вагонов. Упираюсь в тупик. Сердце колотится от плохого предчувствия.

— Вольный… — шепчу, заранее зная, что не услышит. Хочется кричать. Звать. Но у меня в ладонях остается только тишина и пустота. Вылетела птица на волю. Я осталась одна.

Жив ли он?

Прислоняюсь к холодной стене последнего тамбура. Мне хочется верить, что жив. Иначе никак. Сердце без этой веры останавливается.

Какое-то время стою, уставившись в грязное окошко двери. Такое мутное, что не видно, что мы проезжаем: только темные участки, изредка разбавленные рыжими и коричневыми кляксами.

Опускаю голову. Волосы ссыпаются вниз и я вижу медные кончики.

«Медди-Медди-Медди…»

В голове звучит только его голос. Обиды уходят куда-то на задворки и остается волнение и моя любовь. Почему люблю не знаю. Мучил, издевался, а я все равно люблю. Я чувствовала всегда, что не по своей воле он это делал. Просто знала это и все.

Резко вдыхаю холодный воздух.

Марк все сделал, чтобы я выжила и добралась до Гроз. И я это сделаю.

Тяжело ступаю обратно в вагон. Захлопываю осторожно дверь и замечаю боковым зрением приоткрытое купе. Узенькую щель, и свет, что змеей вьется у моих ног.

Осторожно толкаю преграду и чуть не падаю, увидев Марка. Он лежит на полу, свернувшись в позу младенца.

— Марк… — бросаюсь к нему.

Вольный холодный и твердый. В ужасе думаю, что опоздала. Осматриваю его. Крови нет. Глаза его закрыты, и дыхания не слышу.

— Очнись, Вольный! — подтягиваю к себе. Это дается мне с трудом. Он очень тяжелый. — Прошу тебя. Не оставляй…

Вагон шуршит колесами. Нас качает. А Марк не приходит в себя.