Танец песчинок

Для кого-то иного в том пучке мог быть сокрыт путь к могуществу. Кто-то другой мог бы управлять судьбами иных людей и решать, что им делать и как быть. Некто с манией величия мог бы представить себя богом, которому даровано право повелевать людьми.

Карл знает, что никакого права у него нет, как нет и возможности хоть как-то повлиять. Всё, что ему остаётся – это чувствовать и знать, что происходит.

Таинственный наблюдатель, которому открыты многие тайны живущих в Медине людей. И даже нелюдей.

Вообще всех.

К примеру, одна из нитей, словно желтовато-коричневая слюна, истончившаяся до предела. Она распадается на мириады ещё более тонких ниток, каждая из которых привязана к отдельной песчинке. Смотреть с помощью этих нитей, словно чувствовать себя стрекозой. Фасеточный взгляд одновременно направлен в тусклое небо, на улицы, на равнину ветряков, в чужие дома, вовнутрь себя, к другим песчинкам… Карл редко пользуется этим взглядом – слишком много того, что ему никогда не понять. Того и гляди, с ума сойдёшь от такого распада на мириады одинаковых «я».

Ещё одна нить голубовато-белая, звонкая, как струна. Она отзывается на малейшее прикосновение. Пойманный этой нитью ветер, словно пёс на цепи бросается то в одну сторону, то в другую. То замирает на месте, а то принимается кружить, выбирая слабину по чуть-чуть. То сидит в своей будке, а то срывается с места, чтобы через секунду оказаться на другом конце двора… этой нитью Карл тоже пользуется редко – его мутит от резких перемещений.

Карл вообще мало пользуется нитями. А в последнее время и того меньше. В основном, сугубо в практических целях – оценить, что за человек пришёл и как к нему относиться; что налить, а что даже предлагать не следует. Хороший бармен должен знать о посетителе только это, но Карл знает ещё кое-что сверх, правда, не может этим знанием поделиться.

За его вечной, чуть кривоватой улыбкой, обрубок языка, которому больше никогда не суждено произнести ни слова – расплата за тот случай, когда Карл пригубил воду из запретного источника мудрости. Писать бармен отродясь не умел, а что касается рисунков – корявые пальцы всё время норовят вывести лишь гигантское древо, корни которого опутывают Землю, а ствол уходит далеко-далеко в небо.

Однажды один из посетителей узнал то дерево и принялся возбуждённо что-то приговаривать, но слова проносились мимо Карла, и тому оставалось лишь понимающе кивать – это у него всегда здорово получалось – и улыбаться.

Впрочем, в последнее время Карл даже не пытается передать знания, а всё больше и больше следует инерции жизни. Та с каждым днём становится всё скучней, и даже возможное путешествие прочь с насиженного места не выглядит панацеей от навалившейся болезненной скуки…

Их было много – мест, в которых он жил и в которых пытался найти себя. Некоторые надоедали через год, иные через месяц, а кое-где ему хватало ночи, чтобы понять, что здесь делать нечего.

Пустое место, пустые судьбы, пустые люди…

* * *

Если разобраться, то окажется, что в руке Карла находятся все нити до единой. И пусть иные протянулись настолько далеко, что другой конец лежит на противоположной стороне планеты, начало-то всё равно в руке Карла.

До тех, кто рядом, дотянуться проще, разумеется. Именно так бармен и делает – смотрит на близких, не трогая дальних.

Кто-то назовёт это ленью, но Карлу нравится считать, что это борьба с застоем. Интерес к новым сюжетам – единственное, что может заставить его сняться с насиженного места и отправиться странствовать. Такой простой путь, чтобы не превратиться в покрытую пылью фигуру, похожую на ожившую статую. Сидеть и перебирать нити судеб в руке до бесконечности…

Возможно, именно этот путь ему в конечном итоге и уготован, но пока Карл борется со своей судьбой. С переменным успехом, правда, но тут уж ничего не поделаешь, ведь здесь у него нет никаких преимуществ.

Свою собственную нить Карл так до сих пор не смог нащупать, хотя занимается этим едва ли не каждый день. Всё время кажется, что вот она, уже почти рядом… но оказывается, что она снова куда-то запропастилась.

Наверное, это тоже часть проклятья, а может быть – он просто не там ищет.

* * *

В Медине Карл уже дольше, чем где-либо до этого. Двадцать или около того лет он сидит в баре «Отвратный день», видит людей и наблюдает за тем, как их судьбы рисуют причудливые картины. Он знает настоящее каждого, может воскресить в памяти любой эпизод чужого прошлого, но ему не дано знания о будущем.

Карл считает это милостью и даром свыше. Ему нравится смотреть на людей и ждать, когда они устроят нечто такое, отчего кровь застынет в жилах или же наоборот забурлит, словно чан с кипятком.

Люди Медины часто оправдывают эти ожидания. Несмотря на внешнюю свою обыденность каждый из них хранит в потаённых углах души такие секреты, которые и не снились многим обывателям в других местах. И Карлу нравится думать, что все эти секреты рано или поздно откроются.