Танец песчинок

Канга медленно развернулся и посмотрел на меня. Морщины на его лице прорисовались чётче, чем обычно.

– Они не-люди, – сказал Канга после некоторого молчания, а затем развернулся и пошёл дальше.

Не сказать, что меня сильно удивили эти слова – что-то подобное я и ожидал услышать. Однако, проговорённое вслух, это знание заставило меня нервно сглотнуть.

«Бойся ответов больше, чем вопросов», – так, кажется, говорят…

* * *

От вокзала я отправился прямо домой. Правильнее было вернуться в управление и отдать криминалистам на анализ серую пыль, которая осталась от поезда Дока, но мне требовалось хоть немного поспать. А сон на работе (хотя это было бы не впервой) – не отдых, а всего лишь один из видов времяпрепровождения. Пользы мало, тело болит от неудобной позы, силы восстанавливаются кое-как, да ещё и всякий норовит зайти и обрадовать тебя какими-нибудь «важными» новостями. И на каждый закрытый замок найдётся умник, который будет стучать до тех пор, пока ты не проснёшься.

По закону подлости он уйдёт ровно в тот самый момент, когда ты встанешь, чтобы открыть дверь.

Разумеется, дома я тоже не был бы застрахован от подобного. Взять хотя бы визит барона сегодняшним утром. Тем не менее, я решил рискнуть, и едва не поплатился за это. Я брёл как в тумане: жара и слабость чуть было не одолели меня. По приходу пришлось опять сунуться под душ, чтобы хоть как-то привести себя в порядок.

Затем я рухнул в кровать и проспал до заката, а когда проснулся, простыни были мокрыми от пота.

Чувствовал я себя лучше, хотя по-прежнему слегка шатало. Есть не хотелось, но за сегодняшний день я только пил воду, а организму, чтобы справиться с болезнью, требовались силы. Стоило порадоваться, что я признал тягу к спиртному болезнью, но сил не хватало и на это.

Разумеется, после вчерашнего я не мог отправиться к синьору Веласкесу. Эта забегаловка отныне была для меня закрыта – если не навсегда, то до момента, пока я не буду точно знать, что причиной моего отвратительного состояния являлся абстинентный синдром, а не попытка отравления. Следовало найти другое место, но я никак не мог выбрать какое. Мной овладели противоречивые желания: хорошо посидеть в приятной атмосфере и не выглядеть идиотом, если организм вновь покажет свой строптивый характер.

Чтобы хоть как-то отвлечься от этих размышлений, я занялся делом. Нашёл в мусорной корзине бутылку из-под домашнего лимонада синьора Веласкеса и пакет из-под тако, а затем отыскал старую жестянку, в которой хранил перец ещё в те дни, когда предпочитал готовить дома. На дне оставалось чуть чёрного порошка, я высыпал его в раковину и смыл, однако кое-что всё-таки успел вдохнуть.

Раздавшийся чих едва не вышиб дух из моего обессиленного тела.

После, утерев выступившие слёзы, я закинул в банку пыль, собранную мной на вокзале. Её оказалось ровно столько, чтобы наполнить жестянку до краёв. Что-то осело в кармане, но буквально самые крохи. Запихав банку вместе с остатками еды в один из бумажных пакетов какой-то забегаловки, я спрятал всё это за решётку вентиляции, которая никогда не работала, сколько я себя помнил.

Решив, что достаточно позаботился об уликах, я вышел на улицу, не имея ни малейшего понимания, куда собираюсь отправиться.

* * *

Я брёл по вечерней Медине. Жара спала, воздух бодрил, несмотря на шныряющий тут и там песок в потоках ветра. Я почти наслаждался жизнью… Ровно до того момента, пока не остановился перед вывеской «Запах мамбо».

Прошло чуть больше суток с тех пор, как я вышел отсюда с твёрдым убеждением не переступать порог этого места до тех пор, пока не разберусь в себе. Пока не пойму не только разумом, но и сердцем, что произошедшее между мной и Легбой – всего лишь эпизод, который следует забыть, чтобы ничего не испортить. За это время произошло множество событий, всё ещё больше запуталось, и вот я вновь стоял перед этим местом.

«Ничего страшного, – шепнул Томаш. – Ты можешь зайти и заказать что-нибудь поесть. Тебе не обязательно общаться с Легбой. Не обязательно покидать пределы общего зала и заходить в маленькую комнату, которая ещё помнит вчерашние события. Ты всего лишь зайдёшь и закажешь еду, а заодно проверишь собственную выдержку, глазея, как другие люди напиваются и превращаются в свиней. Когда ещё ты смотрел на подобное со стороны, а не изнутри?»

Верить внутреннему голосу – тоже самое, что давать волю ногам. Мы думаем, что с нами общается кто-то мудрый, а между тем это говорят наши тайные желания. Да, иногда их совет выглядит дельным, но в данном случае… отправиться поесть в бар, который содержит женщина, делившая с тобой постель в недавнем – очень недавнем! – прошлом, и которую ты пообещал себе не видеть до тех пор, пока не разберёшься в собственных желаниях…

Есть вещи, которые мы делаем неосознанно, но с долей мазохистского удовольствия. Одна из таких вещей – нарушать собственные обещания.

Интерлюдия: Легба