Танец страсти

— Знаешь, есть китайская поговорка: “Нет ничего несъедобного, но есть плохие повара”, — говорил он, а Малин пришло на ум другое: “Женщина любит ушами”. Обычно так говорят, когда имеют в виду, что женщину легко соблазнить речами. Для Малин же эта фраза приобрела сейчас другой смысл: можно услышать приближение желания, не чужого, когда голос дрожит и меняется, а своего, потому что этот звук вдруг проникает внутрь тела, словно входит с ним в резонанс. — Представляешь, они не едят ни икру, ни селедку… — продолжал Юхан, а она думала: нет, этот голос для нее уже намертво привязан к шелесту пыльных страниц, а не шепоту любовных объятий.

Принесли заказ — холодные креветки, острые соевые проростки и вино. Малин взяла бокал в руку, хотела сказать что-нибудь, но не придумала и просто сделала большой глоток. Юхан тоже отпил из своего бокала. Возникла пауза, во время которой Малин боялась поднять глаза.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — нарушил тишину Юхан. Он смотрел на девушку озабоченно и как-то неуверенно.

Ей захотелось зажмуриться. Сейчас произойдет нечто непоправимое. Собственно, уже произошло. Что бы ни сказал Юхан и как бы потом ни повела себя она, после этого оба они уже не смогут чувствовать себя так естественно, как прежде. Они не смогут не вспоминать этот разговор потом, и это до невозможности осложнит их ровные дружеские отношения.

Малин ожидала, что он начнет с главного, поэтому немного удивилась, когда Юхан сказал:

— Помнишь, что ты мне рассказывала про музей?

Малин поежилась. Она предпочла бы навсегда забыть об этой странной истории. За эти дни с нею больше не приключилось ничего необычного, и даже ее танцевальные фантазии почти прекратились. Ей хотелось верить, что галлюцинация в музее была результатом нервного перенапряжения. Зачем Юхан об этом заговорил?

— Это может показаться бредом, но с тех пор, как мы там побывали, со мной происходят странные вещи. Вчера, например, я наткнулся рукой на деревянную спицу. Вот, видишь? — Юхан протянул ей ладонь с маленькой круглой ранкой. — Ума не приложу, как она оказалась у меня дома, да еще воткнутой в стену рядом с выключателем. И еще эти сны…

Пока он говорил, Малин старалась понять, какое это имеет отношение к ней, и внимательно вглядывалась в лицо приятеля — оно было вполне серьезным.

— Какие сны, Юхан?

— Вот уже несколько дней я вижу один и тот же сон: он начинается на солнечной полянке, мне лет семь, и вокруг резвятся дети. Я знаю, что должен чему-то их научить, хотя все они старше меня… Потом мальчик с завязанными глазами тычет в меня травинкой — и в этот момент я чувствую жуткую боль, словно меня протыкают ножом. И каждое утро я просыпаюсь совсем разбитый, особенно болит то место под ребрами, которого коснулась травинка. Во сне я хочу убежать, но не могу сдвинуться с места, дети окружают меня, мне очень страшно… Я и не думал никогда, что можно так бояться. И вот они кладут меня в лодку, и я плыву в ней, а вокруг меня горит вода и копоть застилает небо… Я просыпаюсь, а страх не проходит, меня просто трясет…

Он посмотрел на Малин и осекся. Ее губы дрожали, а на лице была смесь досады и отвращения.

— Спасибо за бесплатный сеанс психотерапии! Я думала, ты считаешь меня человеком, а не подопытным кроликом! Или ты думаешь, с сумасшедшими надо разговаривать на их языке?

В слезах Малин выбежала из ресторана.

Уже темнело, а она все бродила по кривым аллеям Хумлегердена и никак не могла успокоиться. Ей не хотелось возвращаться домой — Юхан, конечно, теперь будет звонить ей весь вечер, и даже если она заткнет уши, все равно будет слышать его звонки, то телефонные, то дверные. Наверное, он действительно хотел помочь ей, но разве можно так грубо и бесцеремонно вторгаться в чужой внутренний мир, только чтобы потренироваться в практическом психоанализе?! Малин представила себе, что должен думать о ней сосед, если считает, что достаточно каких-то идиотских сказочек про сны, чтобы она ему поверила. Мол, вот видишь, и со мной случаются необъяснимые вещи, это вообще свойственно людям. А теперь давай вместе разберемся, что с нами не так… И она еще думала, что этому человеку можно доверять!

Малин кто-то окликнул, и, оглянувшись, она увидела двух мужчин-арабов. Один из них на ломаном шведском спросил, не знает ли она, в какую сторону Карлавеген. Она объяснила, но эти двое не торопились уходить.

— Фрекен, послушай, — спросил один из арабов с характерным выговором, — можно тебя спросить?

Малин подумала, что раз уж она “фрекен”, то неплохо было бы обращаться к ней на “вы”.

— Я сегодня родился и хотел бы с тобой это отметить. Как тебя зовут? — араб широко заулыбался.

На сегодня это стало последней каплей. После того, как Юхан, которому она так доверяла, вел себя с нею, как последний мерзавец, теперь еще и это “приглашение”… И она взорвалась.

— Хочешь со мной познакомиться?! — Малин кричала, наступая на араба, который был раза в два крупнее ее. — И ты думаешь, я всю жизнь мечтала, чтобы такой вот дебил, как ты, позвал меня “отметить” то обстоятельство, что он только сегодня родился?!