Тангейзер

– Тоже мне знаток, – раздраженно сказал Тангейзер. – У меня есть кое-что получше!

Эккарт повернул голову и уставился на него в изумлении.

– Вы серьезно?

– А почему нет?

– Но, – пробормотал Эккарт, – тогда ландграфу придется отдать вам и Елизавету… Ах да, понял!

– Что ты понял?

Эккарт воскликнул, сияя:

– Деньги и кубок вы заберете, а Елизавету отдадите господину Вольфраму!

– Мудрец, – буркнул Тангейзер. – Ух ты, это уже сам Готфрид? Ну, это настоящий противник…

Готфрид вышел на сцену с подчеркнутой неспешностью, умеет держать внимание публики, улыбнулся, подмигнул в зал, в ответ захлопали и что-то закричали одобрительно. Судя по голосам, его знают в Вартбурге, что неприятно поразило Тангейзера, но в этот момент Готфрид ударил по струнам и запел.

В отличие от Вольфрама он не пощипывал струны нежно, а бил по ним достаточно мощно. Тангейзер подумал ревниво, что еще немного, и начнет стучать по деке, как делают не умеющие играть, однако Готфрид, опытный турнирный боец, умело держал внимание всего зала, играл аккордами, а когда запел, Тангейзер насторожился, снова ощутил в этой песне восточные чувственные мотивы, некий разгул… нет, еще не разгул, но ощутимый намек на то, что человеку нужно и веселиться, плясать, а не только ходить в церковь и слушать хоралы, он имеет право на сладостный поцелуй, на трепет рук, на лицезрение и даже прикосновение к женским персям, и пусть ланиты окрасятся жарким румянцем, но это наша жизнь, мы будем ей радоваться, потому что мы люди…

Судя по залу, слушают его внимательно, на лицах жадное внимание, в глазах отклик, а затем произошло невероятное: многие начали притопывать, сперва чуть-чуть, непроизвольно, как бы ноги сами по себе, а потом еще пошло и прихлопывание в ладоши.

Тангейзер понял потрясенно, что если бы собравшиеся знали слова песни, весь зал сейчас бы подпевал этому Готфриду.

Готфрид закончил песнь на громкой бравурной ноте и, пока она звучала, вскинул руку со сжатым кулаком и стоял так, улыбаясь победно и уверенно.

В зале все поднялись с мест и аплодировали стоя. Сердце Тангейзера рухнуло на пол, а чувство безнадежности охватило с такой силой, что только стоял, весь застывший, и только медленно сводил и разводил ладони, имитируя хлопки.

Не только у Вольфрама нет шансов. Их нет и у него. Этот Готфрид сумел сделать невозможное… Нет-нет, именно возможное, он сам бы это сделал достаточно легко, если бы хватило ума не зарываться. Но Готфрид старше и опытнее, битый жизнью не раз, уже знает, за какие рамки выходить опасно, и потому подошел к самой грани… но не перешел ее.

Сквозь гром оваций и шум крови в ушах он едва расслышал, как на сцену вышел распорядитель и прокричал:

– Перерыв!.. Прошу вас, дорогие гости, перейти в соседний зал, там уже накрыты столы. Можете подкрепить силы, перевести дух… и приготовиться выслушать последних выступающих! После чего начнем подсчет ваших голосов…

Народ, очень возбужденный и растормошенный, начал выдавливаться через широко распахнутые двери, многие в азарте останавливались группами и о чем-то спорили, живо жестикулируя, а потом поспешно догоняли уходящих.

Тангейзер видел, как ушел Вольфрам, но не в зал, куда направились все, поспешил за ним, отыскал в крохотной комнате, где тот в полном отчаянии сидит за столом, уронив голову на скрещенные руки.

– Вольфрам, – сказал он и запнулся, даже не зная, что сказать еще.

Вольфрам поднял голову, Тангейзер отшатнулся при виде перекошенного ужасом и отчаянием лица всегда спокойного и доброжелательного друга.

– Я всегда был против, – прошептал Вольфрам.

– Погоди, – сказал Тангейзер, он опустил ладонь на плечо друга, – погоди, надо подумать…

– Она потеряна, – вскрикнул Вольфрам. – Она потеряна! Господь запрещает азартные игры, вот и наказал…

– Погоди, – повторил Тангейзер. – Не может быть, чтобы ландграф не продумал все наперед и не учел подобное.

– Этого никто учесть не мог!

– Да, – пробормотал Тангейзер, – да… мир не стоит на месте…

– О чем ты?

– Все развивается, – проговорил Тангейзер. – Подвижки есть и в нашей чугунности… что же делать… что делать…

Вольфрам вскрикнул:

– Я ничего не могу придумать!

– Этот Готфрид, – спросил Тайгейзер, – достаточно знатен?

– Даже больше, – вскрикнул Вольфрам, – чем мы с тобой!.. Просто он в молодости, поссорившись с родителями, убежал из их дома и сперва был наемником…

– Да, это в нем чувствуется…

– Потом, – закончил Вольфрам, – потом почему-то стал миннезингером…

Тангейзер задумался, спросил с сомнением:

– Да, ты прав, именно почему-то. Но что-то же еще есть такое, чтобы не отдать ему первый приз?

Вольфрам в отчаянии замотал головой, Тангейзер с неловкостью увидел, как из ясных глаз рыцаря хлынули слезы и побежали по щекам, оставляя мокрые дорожки.

– Нет!.. – вскрикнул он. – Ничего нет. Ландграф был настолько уверен, что первый приз получу я, что… Господи, что мы наделали! Что мы наделали…

– Вольфрам, – сказал Тангейзер, – друг мой… Не убивайся, надо подумать, как переломить ситуацию в свою пользу. Состязание еще продолжается, победителя еще не объявили…

Вольфрам простонал в отчаянии:

– Тебя что, не было в зале?