Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

Тем временем несколько последних колонн начали крениться набок, а с потолка уже беспрерывно сыпались крупные камни. Один из них задел Танино плечо, и она подалась вперёд, загораживая собой тело Бейбарсова. Это было глупо — она не могла защитить его, так как была меньше. Гораздо целесообразнее было закрыть руками собственную голову, так как непосредственно от неё, от Тани Гроттер, сейчас зависело около семи миллиардов жизней и прогноз погоды на улице на ближайшие тысячи лет, но плевать она хотела на целесообразность.

Между тем, обряд требовал завершения. Таня здраво сомневалась, что имитируемая ею церемония хоть в чем-то напоминала то, как это всё должно было выглядеть в исполнении древнегреческих богов, но от души надеялась, что в данном случае важна была не концепция, а сам факт. Ухватив с пола камень с гранью поострее, она распорола себе вторую, необожженную ладонь, и позволила крови накапать на пол — должно было сойти за трепетно любимое богами жертвоприношение. Хоть Таня и не была откормленным бараном или целомудренной девой неписаной красоты, но ритуальное кровопролитие все же с горем пополам состоялось, это сложно было отрицать. Из ключевых пунктов остался последний. Замешкавшись всего на мгновение, Таня наклонилась и, взяв лицо Глеба в свои ладони, легко, нежно коснулась своими потрескавшимися губами его губ. Сердце в этот момент колотилось с бешеной силой в области печени.

Обряд был завершён. Одновременно с тем, как Танины губы оторвались от губ Глеба, кольца на их руках «взорвались» ослепительно-ярким белым светом. Очерчивая ровный круг, в центре которого находились ведьма и бывший некромаг, по земле пробежали и взметнулись сплошной стеной вверх языки пламени. В лицо дыхнуло настолько сильным жаром, что Таня вскинула руку, заслоняясь локтем. За окружающей стеной огня, параллельно той, вверх взметнулись столбы воды. Неизвестно откуда взявшийся вихрь заставил огонь и воду разветвляться и извиваться, переплетаясь между собой, опаляя и заливая вздыбившуюся третьим кругом землю. Ветер гудел в стенах галереи, закручивась смерчами, поднимавшими в воздух камни и грудки земли; вода заливала огонь; земля впитывала воду. Зал заполнял рокот рушащихся сводов и разочарованный рёв Хаоса, грохотали слабеющие удары в медные створки с кольцами-львами. Потолок продолжал осыпаться.

Таня почувствовала, что сознание, наконец-то сжалившись, милостиво покидает её. Она зажмурила глаза, но сквозь веки всё ещё видно было, как полыхают, усмиряя друг друга, древние стихии, чьи силы столько лет были прикованы к кольцам и наконец–то получили свободу. Прижавшись лбом к ледяному, измазанному кровью и грязью лбу Глеба, и все ещё пытаясь заслонить его своим телом от окружающего безумия, Таня успела подумать: «Ну, всё! Больше никакого снега в июне. Ягун с Катей как хотели свадьбу отгуляют… после наших похорон». И после этой, саркастично порадовавшей её мысли, она окончательно отключилась от реальности.

====== Глава 17. Дела минувшие ======

В жизни говорят или слишком много, или слишком мало. Точная доза известна лишь драматургам.

(с) Пьер Данинос

Туман клубился по земле, опутывая ноги, и тянул свои неосязаемые щупальца к запястьям. Вокруг чувствовалась неприятная сырость. Таня сделала неуверенный, пробный шаг вперёд, и где-то под ногами хрустнуло.

«Ветка?» Холодная влажная земля вокруг была усеяна ими вперемешку с иголками и опавшей хвоей. Девушка стояла на небольшом свободном от растительности клочке земли, на который со всех сторон, нависая над ним грозным шатром, наступал густой хвойный лес. Лапы голубых елей растопыривались в свинцовое, закрытое щитом облаков ночное небо, и свет звёзд не проникал сквозь эту черно-фиолетовую массу. Туман, сбиваясь в неопрятные клочья, ползал между стволами елей и сосен, опутывая их и оседая на шершавой, покрытой подтёками густой смолы коре. Темнота безжалостно проглатывала всё, что находилось дальше нескольких метров от растерянно стоявшей на «выгрызенном» кусочке леса девушки.

Таня в смятении топталась на месте, тщетно вглядываясь в темноту между силуэтами стволов и веток и краем сознания удивлялась тому, что совсем не интересуется, что это за место и как она тут оказалась в одной длинной ночной рубашке.

Среди темноты вдруг мелькнул огонёк. Таня настороженно замерла. Лимонно-желтый огонёк мигнул ещё раз и Гроттер пошла в ту сторону: «Всё же лучше, чем продолжать глупо стоять на месте в темноте и переминаться с ноги на ногу!» Ветки захрустели под босыми пятками, иголки то и дело кололи ступни, но Таня не останавливалась, боясь потерять из виду мечущуюся впереди искорку света и стремясь убраться подальше от этого тухлого сырого места. Она продолжала идти, раздвигая белеющими в темноте руками колючие ветки и углубляясь в чащу.