Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

Изгнание насекомых очень порадовало купидонов, чьи пухлые диатезные щёки соблазняли пчёл не меньше, чем гирлянды цветов. Множество крылатых младенцев, стараниями Ягге одетых в белоснежные костюмы, с уложено-прилизанной кучерявой шевелюрой и крошечными луками наизготовку разлетелись над толпой гостей, возбуждённо что-то попискивая и то и дело прицеливаясь. Но, перехватывая грозный взгляд бдительно следящего за ними Поклёпа, стоящего рядом с бочкой со своей ненаглядной и в данный момент откровенно скучающей русалкой Милюлей, благоразумно меняли планы. Раздосадовано морща детские носики, они отводили душу, пуская стрелы в жар-птиц — единственных магических существ, которым на время праздника позволено было остаться в Зале Двух Стихий. Жар-птицы резко приободрялись и начинали брачные танцы, сверкая искрами и роняя полыхающие золотом перья на пол.

В центре зала был освобождён от столов большой мозаичный круг, в котором и должны были во время церемонии стоять жених с невестой. В стороне, возле окна, пристроилась внешне облагороженная, но явно принесенная из магпункта ширма. За ней, дабы не смущать гостей, предполагалось принести необходимую для заключения брака по обряду Древнира жертву — часть неприятная, но обязательная. Будущая жертва — белоснежный голубь королевской породы — нахохлившись, сидела в стоящей рядом с ширмой клетке, охраняемой Готфридом Бульйонским, и выглядела вполне смирившейся со своей участью.

Таня мрачно смотрела на ни в чем не виноватого голубя. Традиции обряда Древнира она, как и всякая здравомыслящая современная ведьма, глубоко презирала и не могла дождаться, когда уже Магщество сдастся потоку бесконечных петиций и наконец отменит эту средневековую дичь. Надежда, что это случится до её собственного теоретически возможного бракосочетания, умирала последней.

В дверь зала проскользнул опоздавший Жора Жикин и занял своё место среди приглашённых, сгрудившихся возле мозаичного круга. В его центре уже стоял Сарданапал. На академике была надета его любимая праздничная мантия. По левую руку от него во весь гордый сто шестьдесят один сантиметр своего роста высился Ягун в белом костюме, с веткой сирени в петлице — отчаянная и последняя, видимо, попытка играющего комментатора выразить протест женской оппозиции относительно уподобления своей собственной свадьбы размаху королевской. Костюм жениха создавал резкий контраст с его от волнения и смущения раскрасневшимися до цвета спелых помидор ушами. Ванька, маячивший рядом с ним в тёмном льняном костюме и выполнявший свою законную функцию друга жениха, ободряюще хлопнул Ягуна по плечу и что-то с улыбкой сказал ему. Ягун просиял и что-то так же негромко ответил, и оба парня тихо засмеялись, но тут же подавили смех, напустив на себя приличествующий случаю торжественный вид.

Таня, изнывающая по другую руку от Сарданапала вместе с Гробыней, завистливо покосилась на них и одернула рукав. Поскольку в статусе подружки она оказалась в последний момент, парного с Гробыниным платья для неё всё равно не было сшито (и слава Древниру, потому что фасон Склепова выбирала сама), так что Катя любезно разрешила Гроттер одеться во что душе угодно — лишь бы в торжественную цветовую гамму попало. Таня использовала эту возможность на полную катушку, решительно откинув все платья с туфлями и с удовольствием натянув под плоские «лодочки» черные штаны. В штаны она заправила простую светлую рубашку, единственный минус которой заключался в том, что манжеты, перехватывающие рукава на запястьях, были слишком тугими. Ведьма недовольно теребила их всё утро, пока ей это в конце концов не надоело. Расстегивая пуговицы на манжетах и закатывая до локтей рукава рубашки, она рассеянно скользила взглядом по толпе, прекрасно отдавая себе отчет, что на самом деле пытается зацепить взглядом черноволосый затылок бывшего некромага — которого здесь, судя по всему, не было.

Тяжёлые дубовые двери зала распахнулись. Оркестр приведений, спохватившись, спешно заиграл торжественный марш, и в проходе, образованном между столиками (за которые уже уселись некоторые, не пожелавшие стоять в толпе, гости) появилась сама невеста играющего комментатора, ведомая под руку лысеющим мужчиной лет пятидесяти — Катиным отчимом Сергеем Николаевичем, которого специально по случаю свадьбы девушки вместе с её мамой Еленой Егоровной телепортировала на остров лично доцент Горгонова. Сама Елена Егоровна сейчас стояла рядом с укутанной в свою лучшую шаль Ягге. Обе женщины поочерёдно обменивались платками и растроганно всхлипывали. Компанию им составляла Недолеченная Дама, которая как раз в этот момент вспомнила, как из-за своей собственной свадьбы с Поручиком Ржевским пропустила два плановых обморока, один приступ мигрени и четыре инсульта.