Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

Таня исподлобья кинула на него короткий острый взгляд: ну наконец-то они стали подбираться к сути! Затем перевела глаза на кровать между ними, снова вглядываясь в безмятежное лицо спящей. На неё опять, как и тогда, во время разговора с некромагиней в гостиной Жилого Этажа, накатила жалость, но тут же отшатнулась при воспоминании более позднем и включающем в себя элементы мясорубки. Да уж, вряд-ли она сможет простить Ростову в ближайшее время. «А вот он, похоже, смог», — удивилась Таня, исподтишка разглядывая бывшего некромага.

— Что случилось в тот день?

Глеб наклонился вперед на стуле, опершись локтями о колени, и растер ладонями лицо.

— Ты и так знаешь.

— Значит, словам Наташи можно верить?

— Я тебе уже говорил, что да. Что дальше? — Глеб с любопытством уставился на неё.

Таня нахмурилась.

— Дальше?

— Ну, ты явно пришла сюда в надежде услышать какую-нибудь красивую историю, почему то, что я сделал, не было на самом деле плохо. Или что этого не было вообще. Или ещё что-нибудь, что сделает мой поступок менее мерзким, более удобным для прощения, — ехидно подчеркнул он. — Мне просто интересно, что ты собиралась делать в случае, если нет никаких оправданий. Если всё действительно было настолько плохо, и я, жестокий расчётливый эгоист, как ты меня, помнится, очень даже точно охарактеризовала на пятом курсе, подставил Наташу, забрал кольцо и вернулся к Хозяйке, не испытывая никаких угрызений совести по поводу того, что бросил умирать одного из, пожалуй, самых близких мне на тот момент людей.

Таня вздохнула, наклонившись вперед и уперев руки в кровать по обе стороны от себя.

— На самом деле, за последние дни я так себя накрутила, что была готова уже к какому угодно заявлению, лишь бы я точно знала, что это правда, и не пришлось больше гадать, что было в твоей голове в тот момент.

Бейбарсов выгнул рассеченную бровь.

— И?

— И я всё ещё здесь. Даже если всё было настолько плохо. Даже если раньше ты действительно был таким.

Бейбарсов какое-то мгновение разглядывал её, а затем вдруг горько рассмеялся, откинувшись назад на стуле.

— Знаешь, Таня, я даже не знаю, что хуже: то, что ты действительно допустила, что я мог быть настолько уродом, или то, что ты готова это принять!

Ведьма раздраженно куснула губу.

— О, нет, я не отрицаю: уродом я был! — тут же заверил её Бейбарсов. — Но единственная вещь, которой я ещё могу гордиться: при всём этом я никогда не был убийцей. Я не убил ни одного человека, и намеренно не собирался убивать. Да, я был готов на убийство — каждый некромаг готов, нам это легко дается — но только в крайнем случае, в целях самозащиты, когда никакого другого выбора не останется!

Таню помимо воли начал разбирать смех.

— Ну да, как же! Гуня Гломов, Пуппер, Ванька — они же злобно угрожали твоей бессмертной жизни, они не оставили тебе никаких шансов, бедный ты мой! Платочка не найдётся? А то я сейчас зарыдаю от жалости. Защищаясь из последних сил, ты их всех чуть не прикончил!

— Я что, похож на полоумного? Да не собирался я никого из них убивать! Я хотел их только напугать.

Таня нехорошо сузила глаза.

— Что, и тогда, когда потащил Ваньку в логово голодных упырей, где даже тебя в процессе чуть не сожрали? Его тогда ты тоже хотел «просто напугать»?

Глеб бессильно уронил руки.

— Нет, к тому времени было уже предельно очевидно, что испуг за свою жизнь Валялкину неведом как быку настоящий цвет тряпки, которой перед ним машут. Так что я наоборот решил это использовать.

Глеб косо поглядел на неё.

— Признаться, не лучшая моя идея. Но Лигул хотел, чтоб я принес ему твою душу, и я не знал, как ещё выбраться из Тартара, кроме как сделать вид, что я согласился. А выбраться мне ну очень хотелось! Я уже говорил тебе, что надеялся выяснить, как кинуть Лигула, когда снова вернусь в мир живых — но в конце концов выяснил только то, что я самонадеянный дурак, а кинуть главу Мрака невозможно. Отпущенное время утекало, я чувствовал, что зажат в угол, Тартар уже маячил на горизонте, на мне была метка Каина… Так что да, это был случай «самозащиты» — так я подумал. Единственный шанс спасти себя, не отдав ему тебя, был в том, чтоб, использовав оставшуюся связь зеркала, вместо себя подсунуть Лигулу Ваньку. И я думал, что готов был заслониться им, когда привел его в тот подвал… Но когда на нас напали, вдруг понял, что на самом деле не хочу этого. Видишь ли… Мне нравится Ванька. Большую часть времени я терпеть не мог его за то, что он мне мешал, но я всегда его уважал. А тут ещё этот благородный идиот, вместо того, чтоб следить за своей спиной, начал защищать меня, представляешь? В общем, в хаотичном свете событий жертвовать им показалось… в корне неправильно, он этого не заслуживал. Да и по отношению к тебе это было всё то же подлое предательство — с меньшими последствиями для твоей души в перспективе вечности, но тем не менее. Ты бы никогда не простила.

Бейбарсов задумчиво дернул шнурок какого-то амулета, обмотанный вокруг его широкого запястья.