Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

— Это моя вина. Прости меня, девочка, — тихо произнёс глава Тибидохса, и по морщинистой старческой щеке вдруг скатилась мутная слеза, затерявшаяся в серебряной бороде. — Нужно было продумать всё лучше. Если бы я понял, что так получится...

Таня, растроганная и немного сконфуженная словами директора, поспешно замотала головой.

— Что Вы, академик, Вы-то ни в чём не виноваты! Это были даже не магфицеры. Ну, они только ими прикидывались, а так — работали на канцелярию Мрака, — ляпнула она.

Глаза Сарданапала сузились, и он быстро вскинул седую голову, уставившись на Таню поверх стёкол своих очков, сползших на самый кончик носа.

— Что, прости? Но ты-то как это узнала?

— Ну… Хм… Гробыня сказала, — тут же по старой привычке прикусила язык Гроттер. В присутствии академика ей до сих пор временами казалось, что все они ещё учатся здесь. Со всеми отсюда вытекающими наказаниями за свои шалости.

— Склепова? Хорошо, с ней я позже поговорю… — подпитав эту мимолетную иллюзию, нахмурился пожизненно-посмертный глава Тибидохса. — Да, я уже знаю, что эти маги не из Магщества. Но что тут замешана ещё и Канцелярия, я, признаться, не предполагал. Но об этом позже. А теперь расскажи мне пожалуйста, как на тебя напали. Постарайся ничего не упускать.

И Таня, вздохнув, принялась по третьему кругу пересказывать всё, что произошло после её выхода из директорского кабинета. И так же, как и раньше, она и словом не обмолвилась об участии во всём этом Бейбарсова и — на этот раз — таинственного кольца Света. О первом потому, что сомневалась, не навредит ли она этим бывшему некромагу (Таня не могла разобрать, как академик к нему теперь, после всего произошедшего, относится и предпримет ли что-нибудь, узнав о его появлении в замке. Да и Ягге почему-то упорно молчала об участии Бейбарсова в этой истории), а о втором — повинуясь какой-то смутной интуиции. Таня понимала, что сознательно утаивает от академика важную, возможно, ключевую деталь, но ничего не могла поделать: горький многолетний опыт методом проб и ошибок научил её безгранично доверять своему внутреннему голосу. А тот сейчас просто вопил о том, чтоб Таня не смела даже пытаться что-то рассказывать о неизвестном артефакте.

Ровно по прошествии пяти минут из своей комнаты вышла Ягге и за ухо вывела почтенного академика Черноморова из магпункта.

За несколько следующих дней, пока вся школа, кроме первых-вторых курсов, прочёсывала буквально каждый сантиметр Тибидохса в поисках неизвестного артефакта, а Таня валялась в магпункте со всё никак не желающей заживать рукой, ситуация в замке приобрела характер катастрофы. С каждым днём всё больше холодало, а огонь в каминах и печах, так же, как и факелы, приобрёл ярко-голубой цвет и практически ничего, а тем более никого, не согревал. Заклинания не помогали: так же, как огонь, они теряли силу ещё на подлёте. Грааль Гардарика оставалась надёжно заблокированной, не смотря на многочисленные просьбы, протесты, а под конец и угрозы академика Сарданапала, пачками отсылаемые директором Тибидохса в Магщество. Но на все свои письма академик получил только один ответ, принесённый официального вида купидоном в шапке-ушанке, меховой шубе и с отмороженным носом: «Примите мои глубочайшие соболезнования, но я вынужден отклонить Вашу просьбу в связи с обстоятельствами более чрезвычайного характера важности. Как Вам было сообщено ранее, защитная блокировка с о. Буяна будет снята только и исключительно по прошествии недели. Так же считаю своим долгом напомнить, что Вы сами дали своё добровольно согласие на вышеуказанные меры. Искренне Ваш, Бессмертник Кощеев, глава Магщества Продрыглых Магций».

Когда академик прочитал этот ответ, неприкрыто сквозивший приторным ехидством в каждой корявой буковке далеко не идеального почерка Бессмертника, чайник, забытый директором на одном из многочисленных столиков в кабинете, вдруг сам собой закипел, и из его носика повалил густой пар. Разноцветные усы Сарданапала, в этот миг как раз самозабвенно пытающиеся по очереди взломать новый серебряный замочек, уже третий день державший их в плену, сами собой распутались и тихо обвисли, не рискуя злить академика. В таком состоянии, как сейчас, он мог просто схватить ножницы и укоротить их на добрую половину длинны, или ещё кошмарнее — побриться. Так что усы, спешно заключая военное перемирие с бородой, притворялись паиньками.

Как раз в то утро, когда Сарданапалу пришёл официальный отказ из Магщества (запоздавший, ко всему прочему, на два дня по причине крайней халатности купидона, с которым какой-то оставшийся неизвестным истории идиот имел неосторожность расплатиться ромовой бабой), в магпункт на всех парах влетел Баб-Ягун, заставив полусидящую на кровати Таню подскочить от неожиданности.

— Танька-Танька! Зудильник есть? Врубай живо магвести! — размахивая руками как утопающий, провопил он.