Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

Когда ураган в её теле окончательно утих, внучка Феофила снова начала ощущать холод магпункта. Подтянув себя выше на подушках, она почти с головой закуталась в одеяло и брошенный поверх него плед. Надо ли говорить, что помимо этого на Тане, вместо тонкой больничной пижамы, были шерстяные носки, тёплые зимние джинсы и несколько вязаных свитеров? Всё-таки как хорошо, что в школьной кладовой, среди завалов прочего никому не нужного барахла, нашлись старые зимние вещи доброго десятка поколений учеников! Потому что гардероб Таниного курса, никак не подозревавшего, что он отправляется на горнолыжный курорт, состоял исключительно из лёгких блузок, шортов и маек. Единственной же шапкой-ушанкой запасся только недавно окончательно вылечившийся от магэйфорийной зависимости Жора Жикин. И то, по чистой случайности: шапка осталась в его чемодане ещё с новогодних праздников, когда Жора ездил в гости к родственникам в село под Урюпинском. Что ж, это только ещё раз подтверждает, что простых случайностей в магическом мире не бывает.

— Знаешь, ты забавно мёрзнешь. У всех остальных девчонок краснеют щёки и синеют губы, у тебя же всё не как у людей: щёки бледнеют, а губы на их фоне становятся ярко-алыми. Так что мне иногда даже хочется, чтоб ты мёрзла почаще.

Таня подскочила на кровати и принялась озираться вокруг, серьёзно рискуя случайно свернуть себе шею.

Бейбарсов обнаружился сидящим на подоконнике одного из окон магпункта. Он расслабленно облокотился спиной о старую деревянную раму и с крайне меланхоличным видом изучал падающие за окном хлопья снега, при этом чуть щуря глаза от их слепящей белизны. Казалось, он сидит так, по меньшей мере, уже несколько часов.

— Угу. Ты тоже забавно: у тебя мозг отмирает раньше, чем синеют уши! — съязвила Таня, одновременно прикидывая, стоит ли воспринимать слова Бейбарсова как насмешку или как комплимент.

Глеб продолжал, не отрывая взгляда, смотреть на заснеженное драконбольное поле вдалеке. Там Соловей самозабвенно издевался над своей командой, заставляя игроков нового набора в такую погоду носиться над полем и пытаться не только разглядеть в стене снега, но ещё и поймать десяток заговорённых ушустряющим заклинанием грецких орехов. Изначально старый тренер хотел использовать для этой цели традиционные маковые зёрна, но команда подняла бунт, и путём жаркого и продолжительного торга игрокам удалось поднять планку размера «мячиков» от одного миллиметра до трёх сантиметров. И то, когда перестали падать мерные хлопья снега и началась метель.

Так и не дождавшись ответа от бывшего некромага, Таня сочла, что её не услышали. Но она ошиблась. Спустя минуту молчания (что невольно наталкивало на мысли о том, все ли игроки доживут до окончания тренировки), Глеб наконец оторвал взгляд от окна, тут же потеряв к нему всякий интерес. Легко спрыгнув с подоконника, он подошёл к зарывшейся в своё гнездо из одеял ведьме и, облокотившись на перила Таниной кровати, вежливо донёс до её сведения, что он не идиот.

Признаться, эмоциональную непрошибаемость Тани слегка покоробило.

— Ладно, прости. Шутка неудачная, — буркнула она, чуть отодвигаясь от Глеба.

Рука нащупала под тонким больничным матрасом угол чего-то твёрдого. «Книга пятьсот шестидесяти трёх сильнейших артефактов!» — вспомнила Гроттер.

Она уже открыла было рот, чтобы спросить, где Бейбарсову удалось её откопать, но внезапно поняла, что именно уже несколько минут казалось ей в Глебе странным: бывший некромаг был в рубашке! В светлой фланелевой рубашке, да ещё и с закатанными до локтя рукавами и небрежно расстёгнутой верхней пуговицей, и это когда сама Таня стучала зубами от холода, кутаясь чуть ли не во все имеющиеся у неё свитера сразу!

Заметив, как от удивления вытягивается лицо ведьмы, Глеб тихо рассмеялся.

— Как ты это делаешь? Тут же явно ниже нуля, да и ты больше... не некромаг? — продолжая выстукивать зубами Пятую Симфонию Бетховена, подозрительно поинтересовалась Таня. Причём последняя фраза у неё получилась скорее вопросительной, чем утвердительной.

— Нет, не некромаг, — покачал головой Глеб. — А вот как делаю...

В его взгляде, устремлённом на Таню, мелькнул совершенно непривычный для посторонних озорной огонёк.

— ...Могу объяснить, если ты дашь слово не брыкаться!

И прежде, чем Таня успела сообразить, почему конкретно она должна брыкаться, Бейбарсов уже оказался на кровати за её спиной. Руки его мягко обхватили её сзади, в волосах Таня ощутила его спокойное дыхание.

«О нет, опять!» — мысленно простонала Таня.

— Бейбарсов!!! — зашипела она, пытаясь отпихнуть от себя его руки. — Ты окончательно офонарел?!

— Ты обещала, что не будешь брыкаться! — фыркнув у неё над ухом, напомнил Тане бархатный голос, в котором явственно сквозило бессовестное насмехательство.