Танки генерала Брусилова

«Баржа», выложенная легкими чурками, окрашенными в белый цвет, имела длину в сотню шагов и в ширину пятнадцать. Ширококрылый и тихоходный биплан С-10 легко стартовал с такой дистанции, но остановить машину на ней князю удалось лишь с третьей попытки. Первый раз он сел в «воду» саженей за пять до меток, потом перелетел и скатился с условного носа. Вылез после третьего спуска, убедился, что на этот раз остался на палубе.

– Сложно, господа. – Сандро снял шлем и подставил ноябрьскому ветру густые черные волосы. – А ежели палуба будет двигаться и качаться… Не знаю.

– Движение как раз облегчит посадку, Ваше Императорское Высочество, – осторожно вставил Колчак. – Аэроплан с кормы зайдет.

– Не знаю, – повторил князь. – Штабс-капитан, ко мне!

Нестеров взял княжеского «Сикорского» и с первого захода коснулся земли возле условного транца, остановив машину саженях в десяти от «носа».

– А хвостовой крюк попадет в зацеп. Тут мы его и поймаем, чтоб купаться не ушел, – пробасил Макаров.

Летчик покинул кабину и подбежал отчитываться князю.

– Отставить. Вы лучше мне другое скажите, Петр Николаевич. Тут господа моряки радеют о морском аэродроме таких размеров. Чтобы ближе подплыть к вражьей базе и с аэроплана торпеду скинуть. Как вам такая затея?

Штабс-капитан оглянулся на белые вешки.

– На воде труднее, понятное дело. Ваше Императорское Высочество, пусть полоса будет на десять шагов длиннее, и я согласен туда спускаться. – Подумав секунду, добавил: – А прикажете, и на эту.

Над Гатчинским летным полем повисло молчание. Сандро упорно соображал. Макаров и Колчак также не смели тревожить государева родственника. Мало ли что он обещал.

– Пока сие только опыт. За зиму настелим доски на старую лохань, подготовим пяток добровольцев, готовых садиться на почтовую марку, и вуаля. У нас есть морской аэродром, хоть и не ясно для чего нужный.

– В девятьсот седьмом я с трудом настоял, что крайне потребны корабли, способные спускать десантные танки на берег, минуя порт. Раньше едва упросил Его Императорское Величество одобрить ледокол. До этого чуть жизнь не отдал, добиваясь постройки подводных лодок и маток с миноносками. Три раза в точку попал. Так поверьте, Ваше Императорское Высочество, и в четвертый раз не ошибусь.

– Спасибо, Степан Осипович. Раз вы считаете правильным, авиаматке – быть.

На следующий день адмирал получил телеграфическое сообщение от Колчака: срочно выезжаю в Николаев для переустройства баржи под деревянный настил. Небольшую баржу узлов до двадцати сможет разогнать крейсер или эсминец, прикинул Макаров. Для начала – неплохо. А там, бог даст, от щедрот великого князя и пароход какой-нибудь объявится.

В начале декабря 1913 года капитан первого ранга Колчак, уполномоченный Морским ведомством начальствовать на строительстве и вводе в строй авиаматочного судна, прибыл в Николаев на завод «Наваль». Увиденное повергло его в уныние. Предприятие не казенное, а состоявшее во владении Петербургского международного промышленного банка, выполняло крупный заказ для Южного флота – серию эскадренных миноносцев «Беспокойный», «Дерзкий», «Гневный», «Пронзительный». Подряд на перестройку баржи, принятый заводчиками с обязанием выполнить ее к 15 марта, не слишком много значил для «Наваля».

Александр Васильевич со смесью ужаса и брезгливости увидел поднятую на кильблоки будущую авиаматку. Именно такое моряки именуют «калошами» или «корытами». Деревянный остов частично сгнил, обшивка проржавела во многих местах. Естественно, конструкторы завода, сверх меры загруженные иными заданиями, даже не начали чертить документацию на ее переделку.

Сдержав гнев, готовый перехлестнуться через край, каперанг вернулся к барже, помнившей расцвет правления предыдущего Императора, закурил и задумался. Можно засыпать министерство и Севастопольское адмиралтейство рапортами, снова беспокоить великого князя, обмолвившегося о переделке парохода или даже старого крейсера в авианесущее судно. Нужно ли? Взлет и спуск колесных аэропланов на корабли толком не освоен, а в России даже не опробован. Как ни безумно жаль стремительно уходящего времени, до лета следующего года придется доказать благоразумность данного проекта или убедиться в его порочности.

Загасив папиросу, офицер вернулся в заводоуправление и добился пересмотра договора. Все усложняющие детали – долой. Нужно сделать только ремонт корпуса, приспособы для размещения в трюме бочек с бензином, маслом и запасных частей. Поверх бортов укрепляется дощатый настил длиной двести футов и шириной двадцать пять футов. В носовой трети подъем – пусть самолет отрывается от палубы под углом восемь-девять градусов. Колчак отказался от постановки крана для извлечения гидропланов из воды, элеватора для трюмных грузов, зато добился вписания в контракт разорительных штрафов при опоздании с заданием. Пообещав регулярные визиты, он поехал в летную школу.