Танки в котле. Немецкий танкист о прорыве из Хальбского кольца. 1945

Еще один артиллерийский снаряд взорвался позади нашей «Пантеры», и я услышал стоны и крики тех, кто ехал на нашей броне, когда осколки снаряда попали в них. Часть этих осколков хлестнула и по башне, большинство рикошетировало от нее, но какие-то, отразившись от командирской башенки, вонзились мне в спину, и я буквально рухнул вниз, в башню, раздираемый болью в спине. Чтобы удержаться на ногах, мне пришлось опереться на замок 75-миллиметрового орудия, а заряжающий поддержал меня и принялся снимать с меня куртку, чтобы осмотреть рану. Рядом с «Пантерой» гремели новые разрывы, стальные осколки хлестали по броне и раскачивали танк, как лодку на волнах. Боль в спине отвлекла меня от мыслей о том, что стало после этих разрывов с людьми, остававшимися на улице. Пока заряжающий добирался до моей раны в спине, в промежутках между разрывами снарядов и грохотом орудия «Тигра», я слышал громкие крики о помощи и стоны снаружи. Еще мне показалось, что я слышу стук по броне от людей, пытающихся взобраться на корпус «Пантеры» и отчаянно вопиющих о помощи. На одно мгновение в открытом люке башни появилось перекошенное от ужаса лицо женщины, умоляющей пустить ее в танк. Вероятно, я разрешил бы ей забраться к нам, но в этот момент раздался новый разрыв снаряда близко от нас, и женщина исчезла в облаке дыма и рое осколков.

Я понял, что Хальбе методично уничтожается – от одного конца до другого, секунда за секундой. Когда мой заряжающий удалил из моей спины второй из двух осколков, а потом плеснул в рану обеззараживающее средство, я невольно зарычал от боли, хотя понимал, что мне надо быть благодарным за то, что я нахожусь в танке, под прикрытием брони, а не на улице, в самом водовороте беспощадной бойни.

Я проглотил таблетку амфетамина и позволил заряжающему вколоть мне дозу морфия из шприц-тюбика, достаточную, чтобы избавить меня от боли, но недостаточную, чтобы погрузить в глубокий сон. Когда эти средства начали действовать, я почувствовал, что тело мое будто одеревенело, а руки и ноги мне не принадлежат. Я припал к переднему прибору наблюдения и увидел, что стоявший перед нами «Королевский Тигр» медленно продвигается вперед, окруженный толпой вооруженных солдат, беженцев и других людей. Рядом с кормой танка стоял «Кюбельваген»[32], и солдаты дрались за место в нем, осыпая друг друга дождем ударов. Один из солдат выхватил пистолет и выстрелил офицеру в грудь, а затем, когда «Королевский Тигр» стал рывками набирать скорость, его занесло вбок, широкие гусеницы танка подмяли под себя «Кюбельваген», мертвого офицера, убившего его солдата и всех остальных, успевших забраться в автомобиль.

Среди разрывов снарядов, крушащих стены домов вокруг нас, и горящих зданий, рушащихся в клубах дыма и тучах искр, мы продвигались вслед за «Королевским Тигром», покинув главную улицу городка. При этом нам пришлось еще раз проехаться по уже раздавленному «Тигром» «Кюбельвагену» с перемолотыми человеческими останками в нем. Заворачивая за угол, я увидел цель, по которой «Тигр» вел огонь: это были два танка Т-34, стоявшие между двумя зданиями, их передние броневые плиты были снесены снарядами «Тигра», тела членов их экипажей в тлеющем обмундировании свешивались из открытых люков. Была ли это последняя засада красных, или они приготовили нам новые «сюрпризы» в будущем?

Рядом с нашей «Пантерой» брела, спотыкаясь и порой падая, неровная масса беженцев. Новая дорога предоставляла меньше возможностей для укрытия, поскольку была открыта с одной стороны, но это обстоятельство позволяло людям рассредоточиться в открытом пространстве слева от нас, чтобы избежать снарядных разрывов, которые продолжали греметь вокруг. За все время, проведенное мной на Восточном фронте, мне не приходилось видеть артобстрел такой интенсивности: снаряды падали буквально один за другим, земля и пыль, поднятые одним разрывом, не успевая осесть, снова поднимались еще выше в воздух разрывом нового снаряда. Наряду со снарядами на улицу и открытую местность падали и воспламенялись зажигательные ракеты.

Возможно, причиной тому были принятые мной обезболивающие препараты, но я почему-то оставался равнодушен к зрелищу этих реактивных снарядов, взрывающихся посреди толп беженцев и солдат, превращая их в гротескные горящие фигуры, извивающиеся от нестерпимой боли. Их горящие очертания еще оставались жить на сетчатке моих глаз, тогда как сами они падали и исчезали в дыму. Один из взорвавшихся реактивных снарядов обрушил свое адское содержимое на двух лошадей, тянувших телегу с беженцами. Бедные животные поднялись на дыбы и стали метаться во все стороны от боли, разбрасывая вокруг лежавших и сидевших в телеге людей, забивая ударами копыт всех, кто имел несчастье оказаться у них на пути. Разрыв артиллерийского снаряда положил конец страданиям животных и людей.