Танки в котле. Немецкий танкист о прорыве из Хальбского кольца. 1945

Спустя несколько минут сквозь полосу деревьев мы увидели очертания другого объекта, движущегося по одному из этих пышных пастбищ. Сквозь легкий туман я различил блеск металла и почувствовал запах бензина в воздухе. Я выбрался из «Пантеры» и в сопровождении одного из пехотинцев пошел в этом направлении, чтобы разобраться в происходящем. Я ожидал увидеть советские танки, занимающие позиции для нападения, или отдельные наши боевые машины, готовящиеся к обороне. Вместо этого, когда мы продрались сквозь деревья и кустарники, держа наготове автоматы в руках, нашим глазам предстало зрелище, которого удостаивался мало кто из немцев.

Сквозь легкий туман, образовавшийся потому, что солнце энергично испаряло росу на травах, блеск металла, поначалу размытый туманом, начал приобретать четкие очертания. Через несколько мгновений, когда мы рассмотрели то, что двигалось по закрытой со всех сторон полосе травы, мы затаили дыхание и опустили руки с автоматами.

Объект этот оказался самолетом – но такой конструкции, которую мы видели только в новостных кинороликах и в солдатских журналах, преподносившейся нам как величайшее достижение в своем типе, – но, безусловно, никто из нас никогда не надеялся увидеть это воочию. Это был «Мессершмитт-262», обтекаемое и прекрасное двухмоторное создание, которое считалось одним из образцов нашего «чудо-оружия». Я был поражен его размерами – по кинороликам он представлялся куда меньше, – а также грубостью его конструкции. Его несущие элементы, фюзеляж и крылья, явно были изготовлены вручную выколоткой по деревянным моделям и оставались некрашеными[64], за исключением черного германского креста на фюзеляже и свастики на вертикальном стабилизаторе.

– У него нет пропеллеров! – прошептал пехотинец, стоявший рядом со мной. – Это просто чудо!

Самолет покачивался на шасси, колеса которого тонули в слое торфа. Его тянула упряжка быков – обычных запряжных быков, которых разводили в этой части Германии в течение тысяч лет. Быки были связаны вместе, от их общей упряжки канат был заведен за стойки шасси Ме-262, и метр за метром эти античные животные, погоняемые деревенским парнем лет десяти, тянули реактивный самолет по густой траве под защиту деревьев.

Мы, самые обычные солдаты, стояли, ошарашенные этим зрелищем. Что это значит для нас и для Германии? Наше «чудо-оружие» существует, сейчас мы видим его своими собственными глазами, оно превосходно сконструировано, в него вложены самые последние достижения человеческого разума. Но машина сделана весьма грубо, она не была уравновешена и двигалась, как средневековая телега на колесах, силами упряжки быков, над каждым из которых вилась туча мух. К тому же она теряла горючее: прозрачная жидкость сочилась у нее из фюзеляжа, ею провонял весь лес.

– Не вздумайте закурить, друзья мои, а то вам всем конец.

Пилот люфтваффе присел рядом с нами на корточки и улыбнулся. Средних лет, он выглядел крайне усталым, с ввалившимися щеками и прилипшими ко лбу редкими волосами. Его летные полусапоги были начищены до блеска, но усы пожелтели от никотина. Он поведал нам о том, как ему удалось посадить самолет аварийной посадкой на луговой выгон, теряя реактивное горючее, которое сейчас для Рейха куда дороже золота.

– И как же я теперь доберусь до запада? – пробурчал он. – Все потеряно. Может быть, мне стоит все же закурить сигарету, когда вы отойдете на безопасное расстояние.

Мы, прощаясь, пожали ему руку, прекрасно понимая, что нам выпал случай прикоснуться к легенде. Все наше недовольство военной авиацией, все наши горькие шутки про «летунов» были забыты в эту минуту, когда мы смотрели, как новейший самолет втягивается быками в тень громадных вязов, где он будет стоять до тех пор, как, сказал нам летчик, ему будет суждено каким-нибудь образом вернуться на службу. Когда мы выходили из лесу, я услышал за спиной мычание быков, означавшее, что их выпрягают и освобождают от бремени.

Через минуту после этого весь прилегающий участок леса за нашими спинами осветился ярчайшим пламенем, и, обернувшись, мы увидели колоссальный огненный шар оранжевого цвета, взмывающий в воздух над кронами деревьев. Шар этот разрастался в диаметре по мере подъема, из него разлетались во все стороны капли горящего топлива. Жар от него исходил такой, что мгновенно испарились все капли росы на кронах деревьев на сотни метров вокруг. Деревенский парнишка, который правил быками, пробежал мимо нас, истерически крича на бегу:

– Он все-таки закурил сигарету, этот дурак! Словно хотел умереть!

Медленно, очень медленно эта сцена, как и многие другие, осталась у нас за спиной, да и звуки боя вдоль границ коридора стали не так слышны. Наш танк скрипел и скрежетал, двигаясь со скоростью пешехода, из глаз наших струились слезы, которых мы не проливали во время сражений, и вот наконец мы вошли в зону, в которой, похоже, имелось нечто вроде армейской дисциплины.