Танские новеллы

После полудня городские ворота закрыли наглухо, а Ван Сянь-кэ все всматривался в сторону от них к югу, откуда из-за стены должен был показаться дядя. Когда стемнело, Ван Сянь-кэ вскочил на коня и с факелом в руке поехал вдоль городской стены до ворот Цися; они тоже оказались на запоре. Множество стражников с белыми жезлами в руках стояло и сидело у ворот.

Ван Сянь-кэ спешился и, приняв равнодушный вид, стал не спеша расспрашивать, почему заперты городские ворота и не выезжал ли кто сегодня через эти ворота.

Привратники рассказали ему, что Сыном Неба уже стал правитель области Чжу, что после полудня какой-то человек с большим багажом в сопровождении четырех женщин хотел было выехать из этих ворот, но прохожие узнали его и заявили, что это начальник по налогам и пошлинам Лю Чжэнь. Начальник охраны не решился выпустить его. А к вечеру за ним примчались всадники, но он скрылся от них на север.

Заплакав от горя, Ван Сянь-кэ вернулся в гостиницу. Когда третья стража[262] близилась к концу, неожиданно открылись городские ворота, и от факелов стало светло, как днем. Из городских ворот выбежали воины в полном вооружении, с обнаженными клинками в руках и кричали, что им дано право разыскивать всех сбежавших за город сановников и прикончить их на месте.

Бросив в испуге вещи и экипаж, Сянь-кэ вернулся в родной Сяндэн. Там он прожил три года. Узнав, что восстание подавлено, в столице восстановлен порядок, и что во всей стране все успокоилось, Ван Сянь-кэ поехал в столицу раздобыть сведения о своем дяде.

Приехав на улицу Синьчан, Сянь-кэ остановил лошадь и в нерешительности стал осматриваться вокруг. Вдруг к нему подъехал какой-то всадник и вежливо приветствовал его. Внимательно вглядевшись, Сянь-кэ узнал Сай Хуна, старого слугу своего дяди. Прежде Сай Хун служил в семье Ван Сянь-кэ, но дядя часто пользовался его услугами и в конце концов оставил его у себя. Схватившись за руки, оба заплакали.

— Живы ли почтенные дядя и тетя? — спросил Сянь-кэ.

— Они живут на улице Синхуа, — ответил Сай Хун.

Обрадовавшись, Ван Сянь-кэ воскликнул:

— Я сейчас же поеду к ним.

— Я женился на бывшей певице, — сказал Сай Хун, — у нее есть маленький домик, и мы живем продажей разрисованного шелка. Сейчас уже почти ночь. Завтра утром тоже не поздно будет пойти к ним. Заночуйте-ка, сударь, у нас.

Сай Хун привел Сянь-кэ к себе домой, поставил перед ним богатое угощение. Когда совсем стемнело, он сказал Сянь-кэ:

— Ваш дядя Лю Чжэнь перешел на службу к мятежникам, и за это он и его супруга были казнены императором. У-шуан забрали в императорский гарем.

Жалобные крики и рыдания Сянь-кэ растрогали даже соседей. Немного придя в себя, он сказал Сай Хуну:

— Китай так велик, но у меня в целом Китае нет ни одного родственника и не знаю, где мне преклонить голову.

Немного погодя, он опросил:

— Кто же еще остался жив из старых слуг?

— Осталась только Цай-пинь, служанка У-шуан, — ответил Сай Хун, — сейчас она в доме воеводы Ван Суй-чжуна, что служит в личной охране императора.

— У-шуан повидать, конечно, невозможно, — сказал Сянь-кэ, — но если бы я увидал хоть Цай-пинь, то умер бы спокойно.

Ван Сянь-кэ отправился к Ван Суй-чжуну и попросил его принять солидный выкуп за служанку Цай-пинь. Он изложил от начала до конца всю историю со своим дядей, а также выразил свое желание исполнить последний долг племянника перед покойным дядей.

Ван Суй-чжун оказался очень отзывчивым. Он был растроган рассказом Ван Сянь-кэ и согласился исполнить его просьбу.

Сянь-кэ нанял дом и поселился в нем вместе с Сай Хуном и Цай-пинь.

Сай-хун часто говорил ему:

— Вы, сударь, уже взрослый человек, надо вам искать службу. Зачем же проводите время в горести и скорби?

Согласившись с ним, Сянь-кэ снова обратился за помощью к Ван Суй-чжуну; тот рекомендовал Сянь-кэ правителю столичного округа Ли Ци-юню. Благодаря происхождению и рангу Сянь-кэ, Ли Ци-юнь назначил его начальником Фупина и смотрителем почтовой станции в Чанлэ.

Месяц спустя пришло известие о том, что дворцовые гонцы везут тридцать женщин из императорского гарема в императорский мавзолей для подготовки к обряду «обметания могил»[263]. Женщины, которые должны были провести ночь на станции Чанлэ, уже выходили из девяти крытых войлоком экипажей.

Ван Сянь-кэ сказал Сай Хуну:

— Я слышал, что большая часть наложниц императора, которых выбрали для этой поездки, — из знатных семей. Может случиться, что и У-шуан здесь. Не мог бы ты для меня поразведать?

— У императора несколько тысяч наложниц, — возразил Сай Хун, — разве можно найти У-шуан?

— Все-таки пойди, — настаивал Сянь-кэ, — не всегда ведь человеческие дела можно предугадать.

Затем он приказал Сай Хуну надеть форму станционного слуги и кипятить чай перед занавесом; дал ему три тысячи медных монет и сказал:

— Занимайся чаем и ни на минуту не оставляй этого дела. Но если что-нибудь вдруг заметишь, немедленно беги сообщить мне.