Танцовщица и султан

— Смотри. Видишь то озеро? — На горизонте и впрямь блестела длинная полоска воды, — Оно большое и глубокое, как море. Знаешь, сколько неугодных девушек из этого гарема утопили там? Не счесть. Многих еще забили до смерти кнутами и заперли с сотнями голодных кошек… И нередко — из-за того, что эти несчастные девушки были чрезмерно своевольны, забыли о том, что они рабыни и целиком и полностью принадлежат господину. О том, что ничего своего у них — и у тебя тоже — нет. Нравится такая участь?

Глядя на длинную полоску воды вдалеке, я инстинктивно схватилась за горло. Шторм. Вода, вода, везде вода… она накрывает меня, не дает дышать… Я тону. Из этой ледяной бездны нет спасения.

Все что угодно, только не это.

— Нет, — Задохнулась ужасом, — Идите к тьме… — Через силу прохрипела я, хотя это прозвучало скорее как мольба о помощи утопающего, чем твердый отказ.

— Ну что ж, хорошо, — смерив меня странным взглядом, пожала плечами она, и хлопнула в ладоши, — Стража, — Я вздрогнула от резкого звука и вытянулась струной, когда словно из ниоткуда появились двое высоких сильных стражей, — В озеро ее.

Что? В озеро? Она имеет право утопить меня, эта самодовольная мымра? Да, управляющая гаремом, но…

Стражи, равнодушно взглянув на меня, подхватили под руки, и я похолодела.

Это все всерьез. Меня утопят.

— НЕТ, — В ужасе крикнула я, но меня волокли дальше, — Нет, пожалуйста. Да что ж вы все за изверги тут такие? Хорошо, я… я согласна.

— Ну вот. Зря упрямилась. — Мерзко улыбнулась тахри, — А теперь быстро ступай в баню, я пришлю тебе девушек в подмогу. — Сказав это, она жестом освободила стражу и ушла.

А я осталась одна в коридоре, пытаясь успокоить бешено рвущееся из груди сердце.

Господи, спаси…

* илври — обращение к рабыне.

* * *

Душный белый пар, теплая вода по телу, мягкая пена, запах травяных отваров, масел и благовоний… Здешние бани в принципе понравились мне, похожи на турецкие, но отсутствие родного русского банного веника и парилки огорчило в первый день пребывания здесь. Сейчас же было все равно на любую подобную мелочь.

Напряжение стало настолько явственным, осязаемым, что мне казалось, будто я чувствую его прогорклый вкус на языке. Руки мелко дрожали, как бы я не пыталась себя успокоить.

"Так, соберись. Ничего страшно не случится. — Как-то не совсем убедительно утешала себя я, — Это всего лишь секс. Чай, не девочка, переживу как-нибудь. Наверное…".

В памяти всплывали полузабытые истории — романы, прочитанные некогда мною еще в родном мире. Некоторые героини шли на подобную жертву ради жизни дорого человека или своей собственной относительно легко, внушив себе воспринимать это как медицинскую процедуру, перетерпеть. Но я… смогу ли? Уже сейчас от одной подобной мысли я содрогаюсь от отвращения, и прежде всего — к самой себе. Да, я не какая-нибудь героиня сентиментальной драмы, которая выпивает яд, лишь бы не достаться нелюбимому — жизнь одна, черт побери. Конечно, я не могу утверждать этого наверняка, все-таки у меня были неопровержимые доказательства существования сверхъестественного, но и обратное тоже. Однако ничего не могу с поделать с непримиримым стойким сопротивлением внутри, будто жизнь потеряет смысл, если я сейчас сдамся. Бред, конечно, но сердцу этого не объяснишь.

Между тем, пока я вела кровавую войну с самой собой, омовение завершилось. Я благоухала, как цветок, а кожа мерцала на свету от притираний и масел. Мне дали невесомый шелковый халат, в подоле которого можно запутаться десять раз, и почти как царицу повели под белы рученьки в Зеркальную комнату — так здесь называли будуар.

Там и впрямь было много зеркал, а так же всяких баночек-скляночек с духами, кремами и косметикой. Меня переодели в выбранное главной тахри удивительно красивое золотое платье с нескромным декольте, сидящее по фигуре как влитое, и, усадив на табуретку, принялись всячески "украшать": мудрено завивали волосы (без плойки и пластиковых бигудей это та еще морока), пудрили, румянили, сурьмили лицо, красили губы, и, наконец, надели длинные золотые серьги, а так же тоненькое изящное колье, кокетливо теряющееся в ложбинке меж грудей.

Посмотревшись в зеркало во весь рост, я не могла не отметить, что выгляжу просто потрясающе: пышные волосы — золотой шелк, водопад до самой талии, испуганные синие глаза блестят, а платье, достаточно откровенное для Ранхарда, достойно султанши. Но именно сейчас, впервые в жизни мне всерьез захотелось быть уродливой.

Потом мне накинули на голову полупрозрачный золотистый платок — так здесь принято. Ни дать ни взять — невеста.

— Ну вот, ты готова. Такой красавицы еще поискать надо. — Удовлетворенно заметила тахри (чтоб ей провалиться, гадине). — Будь почтительна и женственна, соблюдай правила. Ну все, ступай.

Вот это напутствие, блин.

Едва сдерживаясь, чтобы не начать прицельно плеваться отборным ядом, пропустила вышесказанное мимо ушей и покорно проследовала за ожидающими меня девушками, как осужденный на казнь.