Танцующие медведи: Опыт обретения свободы

– Да то, что они сломаны! Их ведет влево. Мы называем их пьяными лодками. Судоверфь, на которой я работаю, тоже купил немец. Они должны были развивать производство, поэтому купили дешевле. И что? Производство развивать не стали, а теперь продают нас арабам. Выгодно. О том, что с нами сделают арабы, я даже думать не хочу. А наш премьер едет к Меркель и судоверфь не упоминает ни словом.

– То есть в ваших проблемах виноваты немцы?

– А если хочешь знать, да! Они ввели нам евро, чтобы дешевле было сюда в отпуск приезжать.

– Вы получили от Евросоюза немалую помощь.

– Потому что если уж немец едет в отпуск, то все должно быть как в Германии. Они построили нам автострады, отреставрировали памятники. Хотели устроить здесь вторую Германию. Но не выйдет. Знаешь, кто такой немец?

Мне кажется, знаю, но я решаю промолчать.

– Немец – это робот. Встает в шесть утра, едет на работу, напивается по расписанию, раз в неделю. А знаешь, кто такой грек? Грек – это веселье, друзья, семья. Я всегда после работы с друзьями встречаюсь. Сидим, болтаем, ходим друг к другу в гости. А немец, я читал об этом в газете, даже у своих соседей дома не бывает. Захоти я стать немцем, я бы перекрасился в блондина и начал вставать в шесть утра. Но я не хочу. И пусть они уже наконец отстанут от нас и нашей экономики!

Требуйте чек

– Капитализм в немецком стиле у нас уже кончился. Но от него весь этот кризис и начался, – говорит журналист Лукас. – Бывало, мне по пять раз на дню звонили из какого-нибудь банка с предложением: то кредит, то деньжата в долг. Это ненормально. А теперь? Вообще не звонят. Знают, что люди получили по карману. Я работаю в государственном агентстве, и мне урезали зарплату на двадцать пять процентов. Моей жене – в частной газете – тоже урезали. Многие работодатели пользуются моментом, чтобы уволить сотрудников или понизить им заработную плату. Об отпуске в этом году и речи быть не может. Жаль, потому что у детей как раз начались каникулы, и мы хотели съездить в Таиланд.

Правительство нас убеждает брать везде чеки или счета-фактуры. По разным подсчетам, теневой сектор составляет у нас почти пятьдесят процентов бюджета. Грецию называют бедной страной богатых людей.

Чеки – это правильно, хотя таксисты и врачи поначалу возмущались. Я поддерживаю все эти изменения, не вижу другого выхода. Правда, на прошлой неделе из меня вылез самый настоящий грек. У нас сломался замок, и мы с женой решили вложиться в новый, противовзломный. Пришел слесарь и говорит: “Замок стоит сто евро, и вам придется взять чек, потому что только тогда на замок будет гарантия. За работу еще сто, если вам не нужен чек. С чеком – сто двадцать”.

Разумеется, я попросил без чека, как и в автомастерской, у стоматолога и даже на заправке. Недавно правительство придумало, что финансовая полиция сможет заглядывать людям в сумки и при наличии у них покупок требовать чек. Если чека нет, штраф выписывают и покупателю, и продавцу.

На мой взгляд, это уже перебор. Как и урезание зарплат. Я понимаю, что несколько лет мы в основном деньги проедали, а теперь придется затянуть пояс. Но урезания – это чересчур. А что там на самом деле придумывает правительство, мы узнаем в июле. Тогда у нас будет сорокаградусная жара, и что бы они ни придумали, ни у кого не будет сил протестовать.

Четверг, или Торговцы против евро

Как выглядит ситуация с точки зрения продавца? Я спрашиваю об этом Йоргоса Бурбулиса по прозвищу Юрек. Бурбулис был ассистентом тренера Казимежа Гурского^[40]в то время, когда Гурский добился с греческими клубами наибольших успехов. Сегодня Бурбулис владелец трех польских магазинов.

Пиво Tomza стоит у Юрека один евро. Малиновый сироп – 2,35. Консервированный гуляш – 3,40, а килограмм домашней ветчины – 7,20.

– Но как только вы перейдете на евро, я завязываю с бизнесом. Потому что Польша только сейчас конкурентоспособна. Даже греки покупают у меня польскую ветчину, потому что она качественная и стоит дешевле греческой. Чеки, разумеется, получают все без исключения.

– Ну хорошо, но почему вообще грек решил открыть польские магазины?

– Во время войны в Греции, как и в Польше, с фашистами сражались Армия Крайова и Армия Людова^[41]. В Польше выиграла АЛ. В Греции – АК. Тех, кто был на стороне коммунистов, как, например, мой отец, стали преследовать. Папа сбежал из Греции и оказался в Польше. Там он познакомился с мамой. И там родились мы с братом.

В Грецию семья Юрека вернулась сразу после падения режима полковников^[42]:

– Наша семья была одной из первых. Папа не хотел жить больше нигде. Он любил эту страну. Я понял это много лет спустя, когда сам вернулся из эмиграции – я двадцать лет прожил в Соединенных Штатах. Здесь хороший воздух, хорошая еда, хорошие люди. Рай! А впрочем, взгляни на моих клиентов. Они приехали пятнадцать лет назад и совсем не хотят возвращаться.

Клиенты – это Роберт, Гжесек и Здзих. Они потягивают пиво Eomza и на все лады нахваливают Грецию.