Танцующий бог

А для того время остановилось. Он видел, как медленно плывет в пространстве мужик в атласных штанах. Как подались вперед остальные разбойники. Краем глаза заметил, что испуганный Пай-маленький схватил камень и прижался спиной к материнским коленям… Почувствовал, как медленно-медленно поднимается за спиной арбалет…

Того, что произошло в следующий миг, никто не увидел. Слишком быстро двигался Проклятый, чтобы обычный человеческий глаз мог что-то различить.

А через мгновение вожак оседал на траву на том месте, где только что стоял Пай. Из шеи разбойника торчал арбалетный болт, на месте правого глаза — кровавая яма. А Проклятый оказался на три шага ближе к остальным бандитам, так чтобы все видели кровь на конце посоха…

— Так Варну не меняют, мужики, — спокойно произнес Пай. — Предназначение — внутри, а не снаружи. Меч никого не сделает воином. Вы поняли?

Оборванцы испуганно попятили от Проклятого. Пай услышал, как трещат в лесу ветки — те разбойники, что были в засаде, бросились прочь…

— Пойдем, Баолииль, пойдем, малыш, нам еще нужно найти место для ночлега! — позвал Проклятый.

Разбойники проводили уходящих недоуменными взглядами. Чуткий слух позволил Паю услышать, как один из банды, когда они скрылись за поворотом дороги, прохрипел:

— Говорил я, что рядом с монастырем не надо шалить! Тут не то, что в других местах. Тут не монахи, а Слуги Смерти… Лучше сматываться отсюда…

До самого заката женщина испуганно молчала, зато осмелевший Пай-маленький приставал к Проклятому:

— Дядя, а ты меня научишь так драться? Дядя, а когда я вырасту, у меня будет такая палка, как у тебя? Дядя, а того толстого дядю кто убил: ты или не ты?

Пай отвечал — не столько для малыша, сколько для его матери:

— Дядя сам убил себя. Он решил, что может изменить свое предназначение, убивая других. Любой закон не абсолютен, но для того, чтобы не подчиниться ему, нужно научиться отдавать, а не брать…

Ночевали они в пещере под корнями дерева. В просторной и сухой нише хватило места и для тележки, и для людей.

Едва успели устроить стоянку, на джунгли навалилась ночь. Уже в темноте женщина сварила кашу из зерен сорэссо и накормила сына. Взрослым достались только сухие лепешки и немного сыра…

Пай-маленький, умаявшись за день, после еды быстро уснул. А Баолииль и Проклятый долго сидели у костерка. Одуряющее пахло цветами, где-то мяукали лесные коты… Джунгли были наполнены шорохами и треском веток. Это зверье, не таясь, праздновало приход небесной воды.

Потом начался дождь — такой тихий и ласковый, что ночные птицы не прекратили своих песен. Спутники забрались в пещеру и устроились на ворохе сухих листьев. Пай заранее знал, что это будет их ночь. Баолииль стосковалась по мужской ласке, а кто он такой, чтобы отказывать женщине?

В Ай-Ваи они были на следующий день к вечеру. Буря словно ждала, когда они смогут укрыться под надежной крышей — когда Баолииль вкатила тележку в ворота, поднялся ветер, а пока они шли по двору, небо заволокло тучами, загрохотал гром, засверкали молнии.

— Ты снова приходишь вместе с грозой, — рассмеялся старик-настоятель, когда Пай вошел в его покои и отряхнул с волос дождевые капли.

— Да, бури меня любят, — кивнул Проклятый.

— Кого ты привел на этот раз?

Пай рассказал о дорожной встрече.

— И что теперь? — спросил старик.

— Сегодня я буду танцевать в храме. Время подходящее…

— Что ты понимаешь во времени? — нахмурился настоятель. — Но на этот раз ты прав.

Пай кивнул.

Ночью он танцевал перед статуей Проклятого бога. Кружился в волнах душистого дыма, сочащегося из курильниц. Скользил между своими тенями и пятнами света, что падали от факелов. Замирал перед статуей, и тогда казалось, что в храме не один, а два танцора. Оба худые, жилистые, напряженные, по смуглой коже, блестящей от пота и ароматных масел, скользят багровые блики…

Но никто не мог увидеть этой схожести. На танец Проклятого в храме смотреть запрещено. Даже воины и монахи, живущие в Ай-Ваи, даже настоятель не смеет войти в зал, пока там кружится Танцор. Можно лишь слышать, как посреди ночи просыпаются подземные барабаны. Ничья рука не касается их, но когда танец набирает силу, они начинают вторить ударам босых пяток в мрамор пола. Рокот нарастает, и вот он уже громче раскатов грома, он заглушает вой ветра, сама земля под храмом начинает гудеть, словно огромный колокол…

Полуоглохший, предельно уставший, Пай вывалился из дверей храма и подставил пылающее лицо под струи дождя.

Здесь, на ступенях, и нашли его монахи. Отнесли в безжизненное тело в келью, растерли жесткой тканью. Стоило Проклятому зашевелиться, его напоили горячим отваром из трав и кореньев. А когда пасмурное небо посерело, в келью пришел настоятель.

— Что теперь? — спросил он после положенных приветствий.

— Через два дня я ухожу, — ответил Пай. — Через два дня ветер стихнет…

— Твоя женщина… Я отправил ее к прорицательницам. Они приняли ее. Говорят, что у нее сильный дар. И что она все спрашивала о тебе…

— Пути Проклятых темны для Видящих, — ответил Пай словами из священной книги.