Танцующий ястреб

И потому с этих обследований и инспекций ты всегда привозил гораздо больше, чем твои предшественники, сведений относительно технического оснащения предприятий, подведомственных дирекции комбината, и с этими данными, не умалчивая также об организационной стороне дела, открыто и прямо выступал на совещаниях и собраниях и выдвигал новые — как говорится в подобных случаях — идеи, что означало, что прежние, с которыми мирилась дирекция, плохи и препятствуют повышению производительности труда. При этом лицо у тебя бывало озабоченное, полное решимости, и ты не останавливался перед тем, чтобы отметить и раздуть ошибки некоторых товарищей из руководства и даже самого директора. Тогда взгляд твой становился пронзительным, одержимым и холодным, и ты безжалостно выкладывал все до мелочей.

Чтобы не ошибаться и не испытывать затруднений при оценке отдельных производственных участков, а также деятельности комбината в целом, ты проштудировал немало книг по экономике труда в горнодобывающей промышленности, благодаря чему к чисто техническим познаниям у тебя прибавились крайне необходимые и полезные, расширяющие твой кругозор экономические знания.

Часто накануне совещания инженерно-технического совета ты ночи напролет посвящал чтению книг по экономике, чтобы потом поразить и озадачить товарищей своими познаниями в этой области.

Стремясь вперед без оглядки, ты не беспокоился о других и радовался невежеству некоторых своих коллег, а также заботился о том, чтобы в твоем отделе все шло строго в соответствии с инструкциями и указаниями сверху и чтобы каждый твой шаг можно было объяснить заботой об интересах общества и страны.

Частые проверки и инспекции могли утвердить твоих коллег и начальников во мнении, что ты добросовестно и педантично выполняешь свои обязанности и далеко пойдешь, если и впредь будешь так работать и действовать.

В этом мнении, часто высказываемом вскользь, сквозил страх перед тобой — фанатиком дела, не признающим компромиссов и товарищеских отношений.

Но ты, Михал Топорный, пожалуй, боялся еще больше. Ты беспокоился, как бы не рухнули твои жизненные планы, как бы еще надежнее защитить свою любовь; ты глубоко прятал свой страх и не мог его обнаружить перед людьми, ибо тогда они перестали бы бояться тебя, а следовательно, они перестали бы помогать тебе в продвижении на более высокий пост.

Говоря о событиях того времени, когда ты занимал пост руководителя механического отдела в горнодобывающем комбинате, следует рассказать о встрече с делегацией из твоей родной деревни, а затем о встрече с твоим деревенским учителем, также у тебя в кабинете.

Эта крестьянская делегация пришла просить, чтобы ты запретил вырубку леса на горе, возле каменоломни; ты мог бы это запретить, поскольку тебе, как руководителю механического отдела, были подчинены и каменоломни, а значит, и каменоломня близ родной деревни. Ты распорядился вырубить лес, ибо действовал согласно инструкции, и потом — это значительно сокращало трассу вывоза ценного строительного материала. Но мужики хотели спасти свои сосны и предлагали проложить другую дорогу, чуть подлиннее, но в обход леса.

С этим делом к тебе явилось четверо мужиков; сперва они вошли в холл, где потолок подпирали толстые колонны, а потом долго бродили по коридорам, прежде чем нашли к тебе дорогу; наконец курьер сказал им, где твой кабинет, и они двинулись прямо по коридору, широко размахивая руками.

Они были в высоких сапогах и куртках, а в руках держали кепки. Впереди шагал рослый мужик, который жил у самого леса, а следом за ним остальные.

Они довольно долго шествовали по этому коридору и ступали так, словно не хотели обидеть красивый сверкающий паркет, ибо свой порыв сумели вложить только в руки, которыми размахивали, и в туловища, которые держали прямо, а в ноги уже не смогли, и ноги были словно оторопелые, в них еще не вошла смелость.

Вот они миновали поворот и остановились у входа в твои чертоги, и сначала вошли в секретариат, и вышколенная секретарша доложила тебе о делегации и изложила суть дела, а потом впустила их к тебе в кабинет, застеленный великолепным толстым ковром.

Была такая одна решающая минута, когда еще не прозвучало ни единого слова, — ты стоял за столом и, опираясь о лежащее на нем стекло, смотрел им в глаза, а они стояли супротив тебя и смотрели тебе в глаза.

Пожалуй, именно в ту минуту ты принял решение и, вероятно, уже в ту минуту молчания отказал им и постановил, что их сосны будут вырублены.

Почему ты ненавидел их тогда, Михал Топорный, и чего ради в ту минуту молчания решил им отказать?

Ты мог бы изменить решение, и наверняка можно было бы реконструировать каменоломню и расширить фронт работ, не вырубая леса; пожелай ты этого — транспортерам и грузовикам не помешал бы лес и дорогу для вывоза нетрудно было бы проложить иначе, чтобы не трогать леса.