Танцующий ястреб

Первая встреча с учителем состоялась в твоей, Михал, квартире, а вторая — у тебя на службе. Во время первого визита разговор касался твоих личных дел, в частности твоего отношения к Марии и твоего ухода из дому.

Во время второго визита твой деревенский наставник, этот — как его звали в деревне — товарищ учитель, заговорил сначала о деле, с которым приезжала крестьянская делегация, и доказал тебе, что ты сам себя унизил, что идешь по неправильному пути и попрал принципы, которые внушались тебе на тайных занятиях.

А в конце этого визита, словно предостерегая тебя, сказал, что на склоне горы может произойти несчастье, если ты не изменишь решения и не отменишь приказа о вырубке и уничтожении леса.

Но в самом начале визита, заговорив о необходимости спасти лес, он немало времени уделил рассказу о том, как выглядела прежде и как выглядит ныне эта унылая долина между широкой рекой и обрывом каменоломни. Он говорил так, словно рисовал тебе на белом листе подробный план этой долины. Ты узнал, что дорога от деревни до школы переделана заново и выложена теперь гладкими каменными плитами, что здание школы тоже новое и в нем размещаются не только классы для детворы, но также квартиры для учителей и большой клуб, куда по вечерам приходят крестьяне, что некоторые крестьянские дворы уже обнесены проволочной сеткой, что луга прорезала глубокая канава и в нее стекает вода, и потому хороша трава, и там больше не увязают лошади и коровы. На многих домах вместо соломы черепица, и деревня от этого выглядит иначе, если смотреть на нее с обрыва каменоломни.

Помимо дороги к школе, крестьяне проложили новую дорогу через деревню, и на ней по воскресеньям происходят гулянья. И что в деревне есть большой новый магазин, в который товары привозят на автомобиле.

Твой деревенский учитель рассказывал тебе об этих переменах в деревне, как ребенку, и могло показаться, что он уклонился от дела, с которым пришел. Но он умышленно с такими подробностями рассказывал о переменах в деревне, ибо, говоря о новых дорогах и домах, о новом облике унылой долины, дошел до сосняка и сказал, что этот лес нужен деревне, так как является не только ее украшением, но и богатством, которого жалко лишаться.

Он полагал, вероятно, что, увидав нарисованную им картину деревенской нови, ты оставишь в покое тот лес, пощадишь сосны, благо они нужны этой долине и украшают ее.

А потом, видимо, ощутил, что тебе наскучило это дело, или, быть может, твое нежелание разговаривать с ним, или твое бессмысленное упрямство, и сказал тебе без обиняков, что не так представлял себе твой жизненный путь, а затем, теряя самообладание, добавил, что ты предал мысли и все то, что вы переживали вместе ночью на берегу широкой реки, и все те беседы, которые велись в разных потайных местах в ту пору, когда фронт был еще далеко от твоей родной деревни.

Он сказал тебе также, что ты пренебрегаешь людьми и занят только собой, чему доказательство то, что ты ушел от своих, бросил их, и что ты далеко не продвинешься, отворачиваясь от людей, среди которых провел свою молодость.

Второе посещение сельского учителя отличалось от первого тем, что он уже не прокладывал тебе пути к твоей совести, а сам до нее докапывался, ибо уже потерял терпение, а ты слишком удалился от ваших прежних общих чаяний.

Потом он несколько успокоился и взглянул на тебя как бы помягче, словно почувствовав, что упрямство и эгоизм сделали тебя несчастным и что истоки твоей вины надо искать не только в тебе самом, но и в том, как протекала твоя жизнь, что значительную часть вины следует переложить на минувшие времена: что ты из тех, придержанных прошлым, перед кем вдруг и слишком поздно открылся широкий путь и кто принялся стремительно наверстывать упущенное и одержимо, вслепую, как бы самозабвенно, начал взбираться все выше и выше.

И потому к концу второго визита учитель перешел от упреков и обвинений, высказанных в повышенном тоне, к спокойным и мягким словам убеждения; он сказал также, что боится, как бы там, на опушке сосняка, когда придут бульдозеры, чтобы выровнять почву — уничтожить молодые деревца того рослого крестьянина, живущего у леса, — не случилась бы какая-нибудь беда.

Этот окончательный отказ уже не сердил учителя, напротив, твое упрямство явно в какой-то мере разжалобило его, и под конец визита он посматривал на тебя с какой-то сердобольностью.