Танцы на цепях

– Если, конечно, девчонка не пострадает, – Клаудия выглядела раздосадованной, – не стоит ли нам поторопиться? Рагур’ен на краю гибели, а мы собираемся играть в глупые игры. Схватить девку – и дело с концом!

– Не ускользни она из твоих цепких лап, и мы бы здесь не стояли. Все люди отличаются такой короткой памятью? Или это ваша особенность – замечать только чужие промашки?

Зло цыкнув, женщина скрестила руки на груди. Выглядела она предельно мрачно.

Самоуверенная сука. Считаешь, что раз напрямую общаешься с Первородной, то все позволено? Посмотрим, как ты завоешь, когда твой ненаглядный мир останется с проблемой один на один. Впрочем, ты этого уже не увидишь.

***

Элора Амастасия была красивой. Когда-то.

Сейчас же белоснежную щеку пересекал уродливый рубец.

Багровый зигзаг накрывал правый глаз, разрывал пополам смоляную бровь и уходил под тугие черные локоны, уложенные так, что напоминали причудливо изогнутые рога.

Стоя у окна, Элора поглаживала волосы девочки, доверчиво обхватившей ее тонкую талию. Их лица были неотличимы друг от друга, как две коробочки хлопка. Разве что вокруг глаз Элоры разбежались острые лучики морщинок, а губы не были такими пухлыми и алыми.

– Кто эти люди, мамочка? – малышка тянула слова, будто перекатывала их на языке. Накручивая на тонкий палец черную ленту платья, она пристально рассматривала гостей.

Элора не могла не признать, что ей нравится то, что она видит. Девушка в серых одеждах выглядела уставшей и расстроенной. Руки то и дело тянулись к клинку, пристегнутому к поясу.

Белые волосы в полнейшем беспорядке, острые плечи мелко подрагивали.

Скоро сон сморит ее, а во сне люди особенно уязвимы.

За спиной девушки возвышался мужчина. Сильный, но не тяжеловесный, гибкий, точно хищник, готовый к прыжку. Тень, скользящая по комнате в солнечный день.

Незнакомец поднял голову. Элоре показалось, что взгляд прожег ее насквозь, оставив в груди дымящуюся дыру. Она скользнула рукой по корсету, будто ощущение могло быть реальным.

Девочка почувствовала растекшееся вокруг волнение, белое личико сморщилось, фиалковые глаза потемнели от предвкушения скорой игры.

– Можно я заберу его себе? – проговорила она.

– Игра прежде всего, дорогая.

– Мамочка!

Девочка упрямо топнула ножкой, но взгляд Элоры заставил ее утихнуть. Алые губы обиженно надулись.

– Я разрешу тебе вести первую партию.

Малышка заметно оживилась и плотоядно облизнулась. Что-то нечеловеческое мелькнуло в глазах, заставив Элору вздрогнуть от томительного жара, разлившегося в животе.

Ох, как же давно Дворец не принимал гостей!

Идеально! Все должно быть идеально!

Из груди вырвался хриплый смешок, шрам на щеке задергался, изогнулся и раскрылся, как цветочный бутон, обнажив белую кость челюсти, жемчужинки зубов и красный воспаленный глаз, увитый сеткой трепещущих сосудов.

***

Дверь за ними не захлопнулась, как можно было ожидать, а аккуратно закрылась. Со щелчком, разумеется, точно невидимый лакей мягко толкнул тяжелую створку и повернул ключ в замочной скважине. Свет в холле мигнул, язычки свечей дернулись. Безымянная почувствовала горьковатый запах полыни.

Тени странно играли на светлых стенах. Издалека они казались гладкими, лоснящимися, будто облитыми медом или светлой глазурью, а вблизи бугрились и изгибались, выставляя на всеобщее обозрение полотно колоссальной картины.

Рука взлетела вверх, пальцы прошлись по узору, оказавшемуся вполне реальным, а не просто игрой света и тени. Невесомая резьба, больше похожая на иллюзию, тянулась от пола ввысь, по широким ступеням, на второй ярус, где вольно гуляла по стене и раскидывала щупальца на потолке. Свет свечей обнажал новые и новые участки картины, охватить которую было физически невозможно.

– Не пытайся ее рассмотреть, – в голосе иномирца звучало что-то новое, – тебе для этого не хватает энкулитских глаз. Да и не хочешь ты знать, что там.

Последние слова были сказаны шепотом, и рассыпались невидимой колкой пылью.

Повернувшись, Безымянная увидела, как заострились и изменились его черты. В красную радужку будто плеснули темноту, брови сошлись к переносице.

Из-за переплетений света и тени, скользящих по бледному лицу, показалось, что рот Ш’янта стал куда шире, чем был. Превратился в пасть, полную острых зубов.

Безымянная вздрогнула и тряхнула головой, отгоняя навязчивый мираж. Внутри все содрогнулось от нахлынувшего замешательства и отвращения. Зал будто стал меньше, норовя раздавить незваных гостей. Глаза выхватывали новые и новые кусочки узора, рот наполнился привкусом металла, и только сейчас она поняла, что до крови прикусила губу.

– Что еще видят твои глаза?

Даже воздух не колыхнулся, когда Ш’янт встал рядом и коснулся стены. Когти погрузились в нее, точно в мягкое масло, в стороны разбежались крохотные волны, будто невидимую сущность пробрала дрожь.

– Все стены в печатях. И нитки медленно оплетают нас. Это нельзя остановить. Стряхнешь одну, и тотчас десяток вцепится снова. Это старая магия, направленная только на одно…

– Убить нас?