Тараканы

– А что с теми двумя пленками? Ты послал их в Сидней?

Супавади еще больше расплылся в улыбке, потому что этой частью работы он был в самом деле доволен.

– Мы живем в двадцатом веке, инспектор, мы не посылаем пленок, ведь они придут только через четыре дня. Мы переводим их в цифру, и вот они уже у нас в компьютере: остается только послать файлы по электронной почте твоему эксперту-акустику.

– Неужели такое возможно? – изумился Харри, отчасти чтобы сделать приятное Супавади, а отчасти смиряясь перед чудесами техники. Рядом с чудаками, помешанными на компьютерах, он всегда ощущал себя стариком. – И что говорит Хесус Маргес?

– Я сказал ему, что совершенно невозможно определить, из какого помещения звонит человек, исходя только из данных автоответчика. Но твой друг меня переубедил, он наговорил мне кучу всего про частоты, герцы и прочие вещи. К примеру, ты знаешь, что человеческое ухо за одну микросекунду может различить миллион самых разных звуков? Думаю, он мог бы…

– Какие выводы, Супавади?

– Вывод его таков, что голоса на записи принадлежат двум разным лицам, но очень вероятно, что записаны они в одной и той же комнате.

Харри почувствовал, как забилось сердце.

– Теперь про мясо в морозильнике. Это была свинина?

– Верно говоришь, Халли. Мясо из морозильника оказалось свининой.

Супавади моргнул и счастливо хихикнул. Харри понял, что это еще не все.

– И?

– Но кровь была не свиная. Это была кровь человека.

– Чья, не знаешь?

– Окончательный ответ даст только анализ ДНК через пару дней, так что сейчас могу тебе ответить с уверенностью лишь на девяносто процентов.

Харри подумал, что, будь у Супавади в этот момент труба, он бы теперь сыграл фанфары.

– Это кровь нашего друга Клипры.

Наконец Харри оказался в офисе Йенса.

– Как дела, Йенс?

– Дела идут.

– Ты уверен?

– Что ты имеешь в виду?

– У тебя голос… – Харри замялся, подбирая слова. – Голос немного грустный.

– Да. Нет. Все не так-то просто. Она потеряла всю свою семью, и я…

Он умолк.

– И ты?

– Забудь.

– Да нет, говори же, Йенс.

– Я хотел только сказать, что если я когда-то и хотел уклониться от этого брака, то теперь это совсем невозможно.

– Почему это?

– Господи, да у нее же больше никого нет, кроме меня, Харри. Я знаю, что должен подумать о ней, позаботиться о ней. Но вместо этого я думаю о себе, о том, во что я вляпался. Я наверняка плохой человек, но все случившееся пугает меня до смерти, понимаешь?

– Думаю, что да.

– Вот черт! Если бы речь шла только о деньгах. В них я еще кое-как разбираюсь. Но все эти… – Он замолчал, подыскивая слово.

– Чувства? – подсказал Харри.

– Именно. Дерьмо собачье, – безрадостно рассмеялся он. – Неважно. Я обещал себе, что хотя бы раз в жизни сделаю что-то не для себя, а для других. И я хочу, чтобы ты был на нашей свадьбе и дал мне по шее, если заметишь, что я собираюсь слинять. Хильде нужно переключиться, мы уже назначили дату. Четвертое апреля. Пасха в Бангкоке, как тебе? Хильде немного успокоилась, почти уже бросила пить. Вышлю тебе авиабилет по почте, Харри. Помни, я рассчитываю на тебя, и тебе не отвертеться.

– Если я лучший кандидат в свидетели на свадьбе, то даже не смею спросить о том, как у тебя с кругом общения, Йенс.

– Все, кого я знаю, – это мимолетные знакомые. Подобные истории не рассказывают на свадьбах, не так ли?

Харри засмеялся:

– Хорошо, только дай мне несколько дней на размышления. Но я-то позвонил тебе, чтобы попросить об одной услуге. Я пытаюсь найти кое-кого из владельцев «Пхуриделла», а именно фирму под названием «Эллем лимитед», но в реестре компаний обнаружил только адрес абонентского ящика в Бангкоке и подтверждение уплаты уставного капитала.

– Это, видимо, совсем новый владелец, я не слышал такого названия. Разумеется, я позвоню куда надо и узнаю. Я тебе перезвоню.

– Нет, Йенс. Это строго конфиденциально. Об этом знают только Лиз, Лёкен и я, так что ты не должен сообщать об этом никому другому. В полиции тоже об этом не знают. Мы втроем встретимся сегодня вечером в укромном месте, и будет здорово, если ты к этому времени что-нибудь разузнаешь. Я звякну тебе оттуда, идет?

– Идет. Звучит очень серьезно, а я-то думал, дело закрыто!

– Оно будет закрыто сегодня вечером.

Оглушительно ревел компрессор, вгрызаясь в камень.

– Это вы Джордж Уолтерс? – прокричал Харри в ухо человеку в желтом защитном шлеме, на которого ему указали люди в рабочих комбинезонах.

Тот повернулся к Харри:

– А кто вы?

Они стояли на высоте десяти метров над шоссе, по которому медленно двигались машины. Снова послеобеденные пробки на дорогах.

– Инспектор Холе. Норвежская полиция.

Уолтерс свернул чертеж и отдал его одному из людей, стоявших рядом.

– Ах да! Клипра?

Он подал знак остановить бурение, рев умолк, и тишина, словно фильтр, легла на барабанные перепонки.

– Компрессорный бур «Ваккер», – сказал Харри. – Модель «LHV5».

– Вы в этом разбираетесь?

– Я года два работал летом на стройке. Чуть почки из себя не вытряс этим буром.

Уолтерс кивнул. У него были выцветшие на солнце брови и усталый вид. Морщины глубоко прорезали лицо, выдавая средний возраст.