Таргитай

Дударя вдруг стало мутить, но он отчаянно сдерживался, пока тошнота не прошла. Чтобы не смотреть на вихрь, от которого дрожит всё тело, он смежил веки и тут же узрел пляшущих красных светлячков, странные разноцветные образы на фоне скрывшей мир темноты.

Так продолжалось долгое время, пока вихрь вновь не стал опускаться. Рёв ветра усилился. Таргитаю в уши словно забили куски дерева, голову сдавили невидимые тиски, по плечам и спине колотят незримые дубинки.

Стенки вихря исчезли внезапно и резко. Невр с размаха грохнулся на жёсткую землю, покатился, клацая зубами, чувствуя под собой неровную, твёрдую поверхность.

Несколько раз больно ударился, плечи и рёбра протестующе взвыли. Наконец, он замер. Мир перед глазами перестал прыгать и греметь, как огромная детская побрякушка.

Таргитай с трудом поднялся, внутренне радуясь, что уже второй раз падает так удачно, что руки и ноги до сих пор не сломаны.

Вокруг простирается унылая пустынная местность. Лишь справа в небо упираются горные пики, словно выложенная древними исполинами стена. Невр не сразу понял, что именно кажется странным. Но потом как следует всмотрелся, и глаза от изумления полезли на лоб.

Свинцовые тучи нависают так низко, что, кажется, протяни руку и сможешь коснуться их раздутых серых боков. Облака лежат на каменном столбе. Со стороны кажется, это единственное, что не даёт небу рухнуть и придавить скудную мелкую траву вместе с Таргитаем.

Позади каменной фигуры простирается тьма, отгороженная едва заметным полупрозрачным куполом. Небесный свод, догадался дударь. Уж не сюда ли прилетал Олег за Первоскорлупой?

Свод накрывает землю целиком, но вот почему-то ещё и лежит на этой огромной каменной фигуре, столь похожей на человека.

Заметив в траве выпавшую во время приземления сопилку, нагнулся, пальцы цапнули дудочку.

В голове вдруг сама собой оформилась песня. Она уже мелькала до этого, но лишь сейчас проступила как нечто цельное. Резкая, пронзительная, настойчивая. Песня о герое, что пострадал за людей и принял на себя гнев богов. Всколыхнулись воспоминания о киммерах, распятом Степане и Зарине, которая утопилась не в силах вынести позор бесчестья.

Песня кричала о несправедливости и зле, царящем вокруг, о жестокосердии людей. О богах, что предаются наслаждениям в вирии, смотрят сверху на беды людей, желая лишь кровавых жертв, стравливая народы себе на потеху.

Он сам не заметил, как уже начал играть. Сперва выходило слабо, неуклюже. Но постепенно мелодия выровнялась, окрепла, и вот уже полилась более или менее добротная. Правда, ещё обтёсывать и обтёсывать.

Таргитай играл, глядя невидящим взором, а в мыслях снова возник прикованный к скале исполин, что подарил людям запретнуый огонь и обречён на вечные муки. Но теперь он свободен. Справедливость восстановлена хотя бы здесь.

Когда Тарх перестал играть, каменный столб перед ним шевельнулся, усталый голос произнёс:

– Как давно я не слышал музыки! Ты играешь так… красиво…

Невр изумлённо распахнул глаза. Каменный столб оказался ещё одним исполином. Лишь теперь Тарх рассмотрел, что могучий торс облегает плотная кожаная рубаха, спускается поверх портков. Плечи раздаются вширь так, что дудошнику пришлось повернуть голову сначала вправо, затем влево, чтобы их рассмотреть.

Велет стоит к нему спиной. Невр обошёл его, гадая, как этот гигант оказался посреди этой пустоши и стоит тут столбом.

Исполин оказался могуч. Распираемые мышцами ноги выглядят, как две тяжёлые колонны. На оголённом животе чётко очерчены валики мускулов, словно стенка из ровных камней. Бороду треплет ветерок.

Голову великан держит согнутой. Толстые, как брёвна, руки согнулись, локти над плечами смотрят в разные стороны, могучие кулаки прижаты к голове. Прямо на них… покоится клубящееся серое облако. Вровень с ним лежит и остальной покров неба.

Ступни велета погрузились в землю. Тем не менее он даже сейчас выше Таргитая на две головы. Веки прикрыты, великан дремлет.

Внезапно он распахнул глаза, и невр тут же ощутил на себе его взгляд – пронзительный, острый, но… до смерти усталый.

– Ты… – произнёс гигант. – Молодец… Добрая песня…

Таргитай от удивления потерял дар речи. Молча стоит, рассматривая велета, машинально сравнивая свои мышцы с его мускулами, что выглядят, как куски скалы. Плечи великана могли бы закрыть отверстие для городских ворот. Длинные светлые волосы спускаются ниже плеч, местами потемнели, висят слипшимися патлами.

– Ты, должно быть, побывал у Промета, – произнёс велет. Голос прозвучал так, словно вздохнули горы, которым тысячи лет. – Этот безумец расплачивается за кражу огня… но всё же он… мой брат. Хоть и дурень.

– А ты кто? – спросил Таргитай с любопытством.

Он приблизился, но взгляд то и дело перебегает на черноту за Краем земли. Словно устыдившись, посмотрел на исполина.