Тарковский и я. Дневник пионерки

И нам было совершенно не по карману ехать сразу в до-рогущий Канн, чтобы провести там еще неделю просто так, ожидая просмотра. Мы были страшно разочарованы, но тогда Лариса предложила нам сначала приехать к ним в Рим, погостить у них несколько дней, чтобы потом двинуться в Канн. Весь этот новый маршрут выглядел столь заманчиво, что Арьен решился проделать его даже без просмотра «Ностальгии». И первую ночь на пути в Рим Арьен наметил провести у своего приятеля в Турине, которому мы дозвонились, и он услужливо согласился нас принять…

Ближайший переезд из Баланса в Турин лежал теперь для нас через франко-итальянскую границу в Альпах. Путешествие становилось, с одной стороны, утомительным, но, с другой стороны, еще более сказочно прекрасным. Хотя, как вскоре выяснилось, вовсе для нас небезопасным. Когда мы оказались на горных дорогах-серпантино, то на каждом повороте я, задыхаясь от восторга, неустанно восклицала: «Арьен! Посмотри направо, какая немыслимая красотища!», как будто забыв за границей о своей фобии, боязни высоты. Очень странно, но первое время жизни в Голландии у меня было совершенно обманчивое ощущение, что здесь никогда никаких несчастных случаев не бывает вообще. После моего очередного восторженного восклицания на очередном повороте дороги, Арьен, не поворачиваясь ко мне, сдержанно усмирил мой пыл: «Я не могу туда смотреть, иначе мы свалимся». Боже мой, оказывается он тоже боится высоты, но не забылся, как я, а ему-то нужно было вести машину…

Тогда я притихла, а мы потихоньку ползли все выше и дальше, становилось все холоднее и холоднее. А когда мы добрались, наконец, до границы, где в те времена пограничники еще внимательно рассматривали наши голландские паспорта, то оказались в настоящих горных снегах, где все заиндевело в морозе и колких порывах ветра. Эго был такой резкий контраст после солнечного Баланса… А мое воображение рисовало меня уже участницей «перехода Суворова через Альпы»… Когда мы, наконец, спустились вниз, то вздохнули с явным облегчением, увеличивая скорость на прямом шоссе в Турин и оставляя позади нездешнюю красоту горных перевалов…

К другу Арьена мы добрались только в полночь полуживыми от усталости и полностью оголодавшими. Переночевав у него, мы совершили короткую экскурсию по городу, а затем покатили в Рим. К вечеру мы были на родной Виа де Монсе-ратго, где гостили у Тарковских три-четыре дня. А потом снова уселись в нашу машину и поехали в Канн вдоль побережья через Геную, через сказочные итало-французские красоты. Тарковские вылетали на следующий день самолетом…

Когда уже гораздо позднее я отдыхала с мужем и детьми дважды в маленькой итальянской деревушке Арнаско, у приморского городочка Альбенго, солидно выезжая туда уже на своей машине, то, проезжая по пути туда Канн, Ниццу, Сан-Ремо или делая потом выезды в Геную, я всякий раз с грустью вспоминала то оставшееся позади, свободное, по студенчески без забот путешествие с Арьеном, которое мы когда-то совершали только на энтузиазме и без копейки в кармане…

Интересно, что уже тогда, то есть еще до кинофестиваля в Канне, когда Лариса предложила нам приехать в Рим, она уже хотела продемонстрировать дом, намеченный ими для покупки, и посоветоваться стоит ли его покупать. Тогда я впервые попала вместе с ней и Арьеном в деревню Сан-Гри-горио, расположенную в горах, километрах в двенадцати от Тиволи. То есть все это еще раз подтверждает, что Тарковские уже собирались задержаться на Западе еще до всяких результатов каннского фестиваля. То есть реальность никак не соответствовала укоренившейся ныне легенде, в создании которой я когда-то принимала участие, гласящей, что обида Тарковского на неожиданное поведение Бондарчука почти вынудила его не возвращаться домой…

То, что мы нам показала Лариса, трудно было назвать домом как таковым, то есть помещением, годным для жилья… Мы приехали в итальянскую деревушку невероятной красоты, гнездящуюся в горах, вокруг вознесшегося над нею замка. То есть отмеченную всеми приметами средневековья. Деревня делилась на старую нетронутую течением времени часть и новые, современные крестьянские дома. Замком — подлинным, настоящим замком — владела, по словам Тарковских, некая «Принципесса», оставшаяся после смерти супруга единственной наследницей нескольких таких же замков такого же великолепия, трудно вписывающихся в наше время в новую частную собственность. Ну, например, как тот замок, в который попадает герой Мастрояни в «Сладкой жизни»…

Такие замки можно нынче сравнительно недорого купить, потому что их бесконечно дорого и нерентабельно содержать даже очень богатым людям. По крайней мере, так мне объяснили Тарковские, рассказывая, что «Принципесса» хочет за весь замок «только 1,5 млн. долларов, так что дальше мы еще посмотрим»… Об этих дальнейших планах я расскажу ниже… А пока…

Они покупали крошечную часть этих владений, развалившийся маленький бывший чайный домик, окруженный садом с деревьями, примыкающим к публичному общественному парку.