Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью

Все взаимосвязано – и размежевание зрителей и индивидуализация творческих задач режиссеров – и означает это лишь то, что кино развивается, усложняется его форма, призванная вбирать в себя все более глубокую проблематику, вскрывающую вопросы, объединяющие самых разных людей. Зрителей с разной судьбой, противоречивыми характерами и несхожими темпераментами. Сейчас невозможно представить себе единодушной реакции даже на самое, что называется, бесспорное явление искусства, глубокое, яркое, талантливое. Условием контакта между художником и зрителем должна стать возможность диалога между ними, диалога желанного и необходимого – для этого у собеседников должны проявиться общие интересы, общие склонности, близкие точки зрения на предмет, наконец, близкие эмоциональные структуры. В ином случае даже самые интересные собеседники, интересные сами по себе как личности, индивидуальности, друг другу могут быстро наскучить, вызвать взаимное раздражение, рискуют обнаружить возможность обходиться друг без друга, не правда ли? Даже классики воспринимаются избирательно и не равновелики в субъективном опыте каждого.

Человек, способный наслаждаться искусством, ограничивает пространство любимых произведений своими глубинными потребностями, собственными эстетическими и этическими пристрастиям. Полагаясь в этом случае не на какие-то стереотипные, будто бы «объективные» оценки качества произведения, но прежде всего на свою собственную индивидуальность. Что же в этом плохого? Это лишь подчеркивает, что в искусстве лично и субъективно заинтересованы самые широкие слои людей.

Фильмы являют собою некий, пережитый художником сгусток опыта, материализованного им в изображении и звуке, запечатленных аппаратурой. Следует стремиться только к одному – к правде, но мучительный парадокс состоит в том, что правда эта неизбежно оборачивается условностью. Иллюзией правды, ее образом. Индивидуальность режиссера ограничивает способы его связей с миром, избирательность усугубляет субъективность мира, воспринимаемого художником. Достичь правды кадра – это только мечта, это лишь констатация стремления, которое, всякий раз реализовавшись, продемонстрирует специфичность отбора, предпринятого режиссером, продемонстрирует индивидуальное в его позиции. Стремиться же к своей правде (а другой быть не может) – означает искать свой язык, свою систему выразительности, призванную оформить твои идеи. Только фильмы разных режиссеров, собранные вместе, дают некоторую относительно реальную и стремящуюся к полноте картину современного мира, его забот, волнений, проблем, демонстрируют в конечном счете тот самый недостающий современному человеку обобщенный опыт, ради передачи которого и живо искусство кино.

Суркова. Напомним еще раз, что как только Тарковский снял свою первую полнометражную картину – «Иваново детство», – он тут же постарался теоретически объяснить, сформулировать свои эстетические принципы. Поразительно, что в главном и основном его взгляды не претерпели изменений и по сей день.

Уже с самого начала, в самой первой своей статье Тарковский признавался в своей потребности осмыслить специфику искусства кино, в котором отныне ему предстояло работать. И позднее он утверждал, что работа в кинематографе инспирирует собственное теоретическое осмысление особенностей нового искусства, его подлинных возможностей, чтобы самому оградиться от некоторых предписанных кем-то «предрассудков» касательно его «специфических» для кого-то черт.

Делая акцент на выявлении этого его собственного особенного в кинематографе, он, например, настаивал, в первую очередь, на глубоком и принципиальном отличии кинематографа от литературы, когда было принято именно литературу считать родной матерью кинематографа или, на худой конец, воспитавшей его старшей сестрой. Далее в логическом соответствии с этим своим первым утверждением он подвергал сомнению принятую теоретиками кино идею его «синтетической природы», настаивая на его всевозрастающей «самостоятельности» и независимости, которым только мешает посредничество смежных искусств. Тарковский полагал, что уже давно существующие и развивающиеся структуры смежных искусств, оглядки на их опыт лишь «мешают» кинематографисту воссоздавать жизнь такой, какой она «ощущается» кинематографистом, то есть в безоглядной «подлинности» этого своего ощущения. (А что имеет в виду Тарковский, говоря о «подлинности», нетрудно понять в свете только что изложенных им наблюдений о взаимоотношении правды и условности в искусстве.)