Тарлан (сборник)

Народа на базаре тьма-тьмущая. Шагу ступить некуда, так и топчутся. В воздухе ароматы самсы, кебаба, мантов так и витают. Ухо от бессчетных голосов глохнет. Кто говорит, кому говорит, что говорит – поди разбери!

Точно туча воробьев разом зачирикала!

Отец наш среди базарного народа потерся-потерся, потолкался-поталкался, путь прокладывает.

Агронома-шелковода нежданно встретил.

Агроном на отца нашего смотрит, точно не видит.

Отец наш за руку его схватил.

Обернулся агроном, отца нашего углядел:

– Э-э, Каплон-ака! На базар, что ли, пришли?

Отец на сумку под мышкой пальцем показывает.

– Да, для дома кое-что нужно, – говорит.

– Верно, верно…

Пошел агроном своей дорогой.

Поглядел отец наш вослед агроному.

«Вот тупоголовый! Диплом есть, а догадливости нет, что тут поделаешь…», думает.

Пошел дальше. На кишмишевые ряды зашел.

Сидят кишмишчики, народ зазывают:

– Подходи, из Ходжасоата кишмиш есть!

– Подешевле отдаю, десять рублей кило!

– Из Сино кишмиш – соленый, так сказать… из Ходжасоата берите!

Прислушался отец наш, голос Юлдаша-сторожа узнал. Нарочно мимо сторожа прошел, подошел к нему тихонько, покашлял.

– Хорошего пути, Каплон-ака! – Юлдаш-сторож ему. А отец наш, точно до того и не замечал его, голову поднял:

– Э… И вам, братишка, хорошей торговли!

– Чтоб по вашим словам было! По какой надобности?

Отец на сумку под мышкой показывает.

– Для дома кое-что, – говорит.

– А покупать-то что собрались?

Добился… добился-таки своей цели отец наш!

– Да, – говорит, – за бешиком на базар приехал!

– Вот как? Ну, так сказать, дай бог!..

Просветлел отец наш.

– Благодарствую! – голову наклонил.

– Кстати, видали моего, так сказать, внука-первенца?

– Видал, видал!

Задумался Юлдаш-сторож. Что-то сказать хочется.

На языке вертится, а с уст нейдет.

– Что сказать хотели, братишка? – отец спрашивает. – Вы, Каплон-ака, в возрасте уже почтенном, аксакалом, так сказать, скоро станете!

– Ну, скажете уж – аксакалом!

– Это я, так сказать, к тому, что вам старый бешик взять лучше, ака! Особенно если бешик, в котором много детишек уже перебывало… От света, так сказать, и свет бывает!

– Такой, говорите, бешик взять стоит?

– А то! Вот хоть наш бешик возьмите!

– Так и поступлю, по вашим словам, братишка!

И дальше пошел.

32

В лавки заглянул. Не так чтобы купить что-то, просто прицениться.

Прошелся по лавкам, до книжной дошел.

«Э-хе-хе, – на прилавки глянул, – бумаги-то сколько!» Уже выйти собирался, тут из подсобки девушка выглянула:

– А вам, дядя, какую книжку?

Отец наш сказать «нет» не может, головой мотнул.

– Для сына, для дочки? Сколько лет?

Стоит отец наш, выйти, остаться – не знает. И что ответить, тоже не знает…

– Сын! – выпалил.

Сняла девушка с полки большую книгу.

– Вот это возьмите, – говорит.

Отец наш стоит, обложку разглядывает.

Сидит на обложке большая кошка на задних лапах.

«И книга, стало быть, тоже вся про кошку…» – думает.

Вернул книгу.

Стоял-стоял, думал. Почему бы на самом деле и не прикупить что-то? Хушвакт вырастет, что читать будет?..

Перебрал отец наш в памяти все книжки, о которых слышал-знал.

– А из Кумушбиби что-то у вас есть? – спрашивает. – Какой Кумуш?

– Ну, Кумушбиби из Маргилана…

– Писательница?

– Да нет… Атабека невеста.

– А, вы про «Минувшие дни»[75] говорите. Есть, есть.

Отыскала книгу, вернулась.

– А Атабека не нужно? – и улыбается сама.

– Где Кумуш, там и Атабек!

Вышел из лавки, в чайхану пошел.

Два кило жареной рыбы заказал. Половину на обед сам съел, половину в бумагу завернул, в переметную сумку уложил.

– Жене нашей, – сам себе сказал.

33

Отец наш к соседскому забору подошел, руку ко рту приложил.

– Эй, соседи, дома у нас есть кто-то? – крикнул.

– Сегодня не видели, – голос подали.

Наверное, подумал, у пруда засиделась, судачит с кем-то. Туда наведался.

И у пруда нет.

На супу присел. Ждать принялся. К каждому шуму у ворот прислушиваться.

Тут и стемнело. Стадо вернулось.

34

Лопнуло у отца нашего терпение, вскочил на лошадь.

К шурину поскакал.

С порога, с лошади не слезая, крикнул:

– Эй, есть кто дома?!

Изнури голос женский раздался.

В окне освещенном тень мелькнула.

На пороге невестка показалась.

– Моя не у вас? – спрашивает отец наш.

– У нас, заходите…

– У дурных…

«У дурных жен домов много, у мздоимцев пиров много», – хотел отец наш сказать.

Сдержался. «Может, перед беременностью жена к родне сходить решила», – подумал.

– В гостях, говорят, до сумерек сидеть положено, – говорит. – А потом и о хозяйстве подумать надо…

Ушла невестка в дом, вернулась:

– Не пойду, говорит…

– Что-что говорит?

– Не пойду, говорит, пусть уезжают…

– Э!?

Слез отец наш с лошади. Привязал лошадь к воротам, сам в дом вошел.

Снова в окне тень мелькнула.

В соседней комнате окно засветилось.

– Где она? – отец наш спрашивает.

– В соседнюю комнату пошла, – говорит невестка.

Зашел отец наш в комнату, в какой невестка показала.

Вскоре обратно вышел.

К невестке подошел.

Головой в сторону дома, в котором матушка была, мотнул:

– Что с ней?

– Если б сама знала.

– Я с ней говорю, что она молчит?

– Кто знает. Утром сама пришла. Домой, говорит, не вернусь. Спрашивала ее – молчит.

– Может, что-то сказали ей?

Невестка нахмурилась, голос повысила: