Татьяна Москвина Смерть- это все мужчины

– Может, Алькин, и так. Но тогда - будь что будет, я нарочно себя переделывать не стану. Если не пить, я свихнусь. Я не выдержу. Я всем должен, перед всеми виноват. У меня скоро что-нибудь пе регорит в голове, и пусть они тогда возятся с при дурком. Очень мечтаю: лежать и мычать. Нину бы устроил такой смирный муж, без движений, на вечном приколе - не пьёт, не гуляет. За всё от вечать надо, за жизнь, за детей, за дурищ этих, жё нушек моих, а я не богатырь. Так себе человек. Вот сижу и пью, и пожалуйста, осуждай меня. Да, ты умница, красавица, а я буду себе спиваться по немножку, и прекрасно!

При этих словах Фирсов взмахнул рукой и очень кстати сшиб ополовиненную нами бутылку водки. Ошарашенно посмотрев на лужу в осколках, он поступил решительно: встал передо мной на колени, прямо в водку, и сказал текст, рискующий прослыть бессмертным.

– Алъка, давай я тебя трахну? Так хочу, что не могу больше.

8

Она - Ты не спросил. Не было вопроса. Он - Какого? Она - Про то, много ли у меня было мужчин.

Он - Какая мне разница? Ну расскажи, если хочешь.

Она - Нет, не хочу. Вообще ничего не хочу. Время бы остановить, и всё. Занятные вышли поминки.

Он-А знаешь, я заметил, как раз на похоронах и хочется наоборот - чего-нибудь жизненного. Она - А на свадьбах - удавиться. Он - Ага. И чего ты боялась? Плохо тебе было?

Она- Я боялась не того, что мне будет плохо, а того, что будет хорошо. Слишком хорошо. Он - Что потом будет больно расходиться? Она- Мы что, уже расходимся?

Он-Нет, что ты. Да и некуда. Теперь до пяти лежать можно, до метро.

Она -Так поезжай на такси. В самом деле. Зачем томиться до пяти. Денег нет, что ли? Я тебе одолжу.

Он - Никаких твоих денег я не возьму, и не злись. Хотел бы уйти, так ушёл бы, не волнуйся. Раз ты моя любимая женщина, ты вообще не должна ни о чём волноваться.

Она - Я попробую. Значит, лежу и ни о чём не волнуюсь... Надо платье поднять, мы вона как одежду раскидали. И хорошо, что матрас на полу, а то бы разломали всё, к чёрту, точно. Мы с тобой во что-то превратились, правда?

Он - Во что мы превратились? Мы были как есть, мужчина и женщина.

Она - А всё-таки что-то жуткое в этом есть, древнее. Выметает из жизни. Потом надо возвращаться, возвращаться... на прежнее место. А его уже не существует.

Он -Тебя это выметает из жизни? Меня нет. Я как раз чувствую, что живу. Тем более, знаешь, столько лет думал о тебе, мечтал...

Она - Наворожил, значит. Ну, расскажи, сладко ли владеть мной. Он - Э, ты этого и представить себе не можешь.

Она - Конечно, не могу. Мироощущение человека с хуем мне категорически недоступно.

Он - Ну, знаешь, я тоже не очень понимаю, что вы чувствуете и как вообще живёте.

Она - Как мы можем жить? Не живём - мучаемся. Что за жизнь без хуя-то. Умные люди давно написали - завидуем и грезим, как бы вам его отрезать и себе приспособить. Он - Ничего, смешно. А на самом деле как?

Она-На самом деле все должны сейчас вот так лежать, как мы с тобой, и ничего тогда не будет - ни зависти, ни страха, ни вражды. Какая у тебя спинка хорошая, мягкая.

Он - Я что-то располнел малость в последнее время. Ношусь по халтурам, ем дрянь всякую.

Она - Это ничего, мы всяких любим - лысых, толстеньких, мохнатых, косоглазых. Это вы к нам придираетесь. Бедные женщины! Ты бы сделал хоть раз эпиляцию или поголодал полгода. Он - Эпиляция - это что за птица? Она- Волосы выдирать на теле. Он - У тебя нет никаких волос. Она - Нету. Я беспросветно женственна.

Он - Это да. Как тебя муж отпустил? Я бы ни за что. Ты бы у меня из постели не вылезала.

Она- Я сама от него ушла, убежала, вырвалась... Обижал он меня очень. Он - Сволочь. Ну и забудь про него, похорони.

Она - Ох, Андрюша, я так и сделала. Слушай, посоветуй мне что-нибудь. Мне сильно что-то тревожно. .. Я обычно сдерживаюсь, но природа у меня там, внутри, могучая, и я, например, подвержена приступам бешеного гнева. И не в состоянии себя сдержать никак. И в гневе я могу ужас что натворить. Пожелать смерти, несчастья, болезни.. И так сильно, что оно может сбыться. Он - И что, многих поубивала?

Она- Нет, что ты, никого. Пока так, по мелочи - разозлишься на человека, а он заболеет, или неурядица какая. Я знаю, что нельзя, нельзя... А вот когда Коваленский вернулся, я потеряла самоконтроль. Он - Что ты сделала? Она - Фотографию его ножом проткнула.

Он- Ой, ладно, Алька, ну что за детский сад? Знаешь, сколько женщин гневаются, проклинают, фото жгут, порчу наводят, в поминание записывают? Чепуха. Мы б давно вымерли, если бы это всё сбывалось.