Татьяна Пельтцер. Главная бабушка Советского Союза

У Пролеткульта были свои идеологи, как же без них? Касаться всех направлений мы не станем, поговорим только о пролетарском театре, основой которого считались революционное содержание и коллективное творчество. Пролетарский театр создавался для того, чтобы, по выражению одного из теоретиков, дать возможность пролетариату «проявить свой собственный театральный инстинкт»[54]. Единая по духу классовая среда, когда пролетариат играет для пролетариата, по мнению теоретиков, должна была устранить некие противоречия между актерами и зрителями. Тогда было модно во всем искать противоречия. Актерский профессионализм начисто отрицался. В новом пролетарском театре все актеры непременно должны были быть любителями. Считалось, что лишь артисты-рабочие могут стать истинными творцами нового театра. Профессиональные же актеры, не будучи пролетариями, не могут ни правильно воплощать пролетарские образы, ни открывать новые пути и возможности для пролетарского театра. Главное – это иметь чистое незамутненное буржуазными предрассудками классовое миросозерцание. Все остальное приложится.

Страна покрылась сетью драматических студий Пролеткульта, в которых воспитывались пролетарские актеры. Как именно они воспитывались, можно понять хотя бы из этой цитаты: «Если любительский рабочий театр и будет на первых порах страдать от недостатка технической выучки исполнителей, зато он будет отличаться молодой свежестью и непосредственностью, смелостью своих исканий, пылкостью своего энтузиазма… Не следует преувеличивать значение технической выучки. Она нужна и необходима, но не при ее посредстве совершается революция в театральном деле, разве наша экономическая революция совершена специалистами в области финансов, хозяйства, торговли? Конечно, инициативный толчок и линия поведения были намечены ими, но вся тяжесть разрушительной и творческой работы легла на плечи рабочих, не имевших обычно никакого опыта в области финансов и народного хозяйства. Далее наши культурные завоевания совершаются при помощи рабочих, прошедших двухклассную школу. Техника нужна, но не в ней центр тяжести в эпоху революции. Гораздо важнее правильная театральная линия, верные лозунги, горячий энтузиазм…»[55]

Члены театрального кружка знали все лучше, чем Татьяна, и оспаривали любое ее указание с классовой позиции всегда правого пролетариата. Поэтому ее задача сводилась к одному-единственному – не мешать. Ну и за дисциплиной приходилось следить, потому что председатель месткома[56] Брыков требовал, чтобы на занятиях кружка все были заняты делом. Он частенько заходил в зал во время занятий и если заставал кого-то за битьем баклуш, то делал выговор Татьяне.

Иван Романович, слушая рассказы дочери о ее новой работе, хватался за голову. Ему, опытному театральному педагогу, казалось дикостью то, что происходило в кружке. Пьесу выбирали голосованием и так же, голосованием, распределяли роли. Татьяна права голоса не имела, поскольку не была членом фабричного коллектива. При распределении ролей соответствие образу во внимание не принималось, учитывался только пол, а так роль юной комсомолки могла достаться женщине средних лет – не важно, справится. После того, как роли были распределены, ученики снисходительно выслушивали Танины рекомендации (ну должна же она была что-то сказать!) и приступали к репетиции. Роль толком никто не учил, перевирали текст, несли отсебятину, короче говоря, каждый делал, что хотел. Глядя на сцену, Татьяне иногда хотелось смеяться, но чаще плакать. Спектакли ставились так же быстро, как у Синельникова и Корша, – премьера раз в шесть-семь дней, и пользовались невероятной популярностью у зрителей – фабричных рабочих. Как же можно не принимать спектакль на ура, если на сцене играют твои товарищи?

– Таких аплодисментов я и на карандашной фабрике не слышала! – говорила Татьяна Ивановна, когда зрители аплодировали ей особенно бурно.

Большинство людей, слышавших эти слова, думали, что «карандашная фабрика» упоминается ради красного словца, что актриса шутит. Ну сами подумайте, какие могут быть аплодисменты на карандашной фабрике? О том, как она обучала пролетариат театральному искусству, Татьяна Ивановна вспоминать не любила и мало кому об этом рассказывала. Чем тут можно гордиться?