Татьяна Тарханова

Они вышли на улицу и не спеша направились к Раздолью. Сергей был задумчив, несловоохотлив и, казалось, не замечал, что рядом с ним, держа его под руку, идет Татьяна. Но когда они вышли за Глинск, он неожиданно спросил с удивлением и как бы проверяя себя:

— Ты никогда не задумывалась, как все-таки странно устроена жизнь царя природы? Ты себе представляешь птицу, которая нуждалась бы в гнезде? А есть ли медведь без берлоги, волк без логова, крот без норы? А вот мы с тобой два человека, и мы не можем быть вместе потому, что не можем найти жилья.

— Так ведь нам не нора и не берлога нужна.

— В принципе это не важно.

— У тебя настроение говорить оригинальные глупости.

— Я просто склонен сегодня к философским размышлениям. Ведь, если вдуматься, человек весьма несовершенное существо. Ты знаешь, еще миллионы лет назад летучая мышь получила от природы подарок — радар, который мы изобрели каких-нибудь десять лет назад. Собака различает запахи в тысячу раз лучше нас с тобой. А сколько, по твоему, есть чувств у животных? Более пятидесяти! А у человека всего пять. И за миллион лет не прибавилось ни одного.

— Что с тобой? Ты еще никогда не сравнивал себя с перепончатыми...

— Слишком мало знал о них.

— У тебя неприятности на работе?

— Наоборот. Химическая лаборатория выделяется из общекомбинатской, и мне сказали, что я буду руководить ею.

— Тогда вообще непонятно, почему у тебя сегодня такое зоологическое направление мыслей.

— Человек не должен забывать, кем он был в прошлом.

— А может быть, он лучше должен думать о том, кем он станет в будущем?

— Ты умница, Танюха. Будем думать о будущем. И добиваться своего.

В тот день они больше не возвращались к разговору о человеческом несовершенстве. И все же этот разговор оставил в душе Татьяны ощущение какой-то тревоги. Как будто ничего плохого Сергей не говорил, да и, в конце концов, мало ли какие мысли могут внезапно прийти в голову и так же бесследно исчезнуть. И все же Татьяна не могла отделаться от чувства, что с Сергеем происходит что-то неладное.

Но однажды, когда вечером они бродили по набережной Мсты, Сергей, словно продолжая свои сокровенные мысли, неожиданно спросил ее:

— А что такое, в сущности говоря, жизнь? Бесконечная смертная череда. Мы ходим по трупам. Людей, животных, растений. Мы жжем их остатки в виде нефти, угля и сланцев. Все, что требует жизнь, дает нам смерть. Да и это не вечно. Когда-нибудь наша Земля сорвется со своей оси и, как колесо телеги, полетит со своей космической дороги в пропасть Галактики.

Татьяна не перебивала. Все, что Сергей говорил, представлялось ей приступом какой-то душевной лихорадки. И его продолжало знобить.

— А ты когда-нибудь задумывалась над тем, что реально в жизни, а что лишь создает твое воображение?.. Вот тот профессорский сынок, что занял мое место в аспирантуре... Что для него важно? Радость творчества, научное открытие, сознание своей общественной пользы? Чепуха! Творчество его не манит, открытия, сам знает, он не сделает, на общественную пользу ему наплевать. Значит, что-то другое заставило его захватить мое место. Перспектива научной карьеры — большой зарплаты, преимуществ ученого.

— Ну и что же? — резко спросила Татьяна.

— Так почему судьба покровительствует ему, а не мне? Может, быть умным — не гнаться за чем-то, что создано мечтой и воображением?

— Ты завидуешь бездарности?

— Я не хочу быть перед ним в дураках. Он достиг своего, а я?

— Сережа, перестань болтать глупости...

— Хорошо, но сначала объясни мне, почему, когда я работал в агрохимлаборатории и был полон творческих замыслов, мне закрыли путь в науку, а вот сейчас я имею свою лабораторию и могу осенью поступить в аспирантуру, но никаких творческих замыслов у меня нет, и аспирантура меня уже к себе не тянет... Да, я говорю глупости, ты права. Но знаешь, в чем моя глупость? В том, что я еще наивно цепляюсь за аспирантуру, за какую-то научную перспективу, которая мне неясна.

— Но чего ты хочешь?

— Почем я знаю. У меня все есть, что я хотел вчера, но все это мне не нужно сегодня. Не нужно...

— Может быть, тебе лучше вернуться в агрохимлабораторию?

— Никогда!

— Мне казалось, что ты сильный.

— Тебя смутили мои разговоры?

— Но твои мысли...

— Неужели ты думаешь, что у сильного нет сомнений? Или, может быть, ты мне чужая и я не должен был перед тобой высказывать эти сомнения вслух? Так вот: знай, больше никаких сомнений нет. Есть такая капитанская команда: полный вперед! Такую команду я даю себе: полный вперед! Ты довольна? Смотри на меня! Я снова веселый, бодрый. И в доказательство знаешь что я сделаю? Поступлю в аспирантуру. Уж наш керамический институт не посмеет мне отказать. В моих руках лаборатория, контроль за научными опытами в цехах комбината.