Те, кто уходят

Она вышла через дверь в конце мрачной комнаты.

– Луиджи, я прошу прощения за столь позднее вторжение, но…

– Вашу фотографию сегодня напечатали в «Гадзеттино», non e vero?[41] – прервал его Луиджи тихим голосом. – Я не был уверен, но это так?

– Да, я… – Рей не решался произнести свою просьбу, но проще было сделать это, пока он разговаривает с Луиджи с глазу на глаз, в отсутствие его жены. – Я хотел спросить у вас, не знаете ли вы кого-нибудь, кто сдает комнату в Венеции. Видите ли, Луиджи, я должен поговорить здесь с одной девушкой, которую люблю. – Рей надеялся, что румянец стыда не проступил на его щеках. – И у меня есть соперник. Он-то и столкнул меня с катера той ночью. Понимаете?

Луиджи понял. И довольно быстро. Он откинул назад голову и сказал:

– Ага.

– Ваша жена знает про фотографию в «Гадзеттино»? Было бы лучше, если бы не знала.

– Ну, за нее можете не беспокоиться. Все будет в порядке. Положитесь на мое слово! Я показал ей сегодня газету. До этого она не верила, что я кого-то спас. Думала, что я выиграл деньги в карты. Она не любит, когда я играю, но я и не играю. А некоторые мужья играют!.. Я думал, что вы обанкротились в ту ночь. Бросились в канал! Я рад вас видеть.

Рей кивнул:

– Понимаете, я не могу снять номер в отеле. Мой соперник найдет меня. А я хочу всего лишь поговорить с любимой девушкой. Я хочу, чтобы мне по справедливости был предоставлен шанс.

– Да, я понимаю, – сказал Луиджи, глядя на дверь, за которой исчезла его жена. – И где эта девушка?

– В отеле. В Венеции.

– А соперник?

– Не знаю. Думаю, в другом отеле. Он ищет меня, – добавил Рей, чувствуя отчаяние, фальшь, как в сентиментальной трагедии, но слова сами слетали с языка.

– Вы должны избавиться от него. – Луиджи потер ладони, потом подул на них. В доме стоял холод. – Давайте-ка выпьем по стаканчику вина. Или кофе. Вы что предпочитаете?

– Так вы знаете, у кого можно снять комнату? – спросил Рей, увидев возвращающуюся жену Луиджи.

– Луиджи, ты не должен сидеть в такой час. Либо ты идешь спать, либо отправляешься на работу.

По крайней мере, Рей решил, что она сказала мужу именно это, после чего между ними произошел быстрый обмен репликами – идти ему на работу или нет и в любом случае не лучше ли ему вздремнуть сейчас немного. Луиджи возражал: он, мол, проспал весь день, как и ребенок, и поэтому они оба сейчас бодрствуют.

– Нет, я не поеду сегодня на работу, попрошу Сеппи сказать, что меня сегодня не будет, потому что я должен оказать услугу моему американскому другу, – сказал Луиджи жене. – Сегодня вы переночуете здесь, после того как мы выпьем вина. Не обращайте внимания на суматоху, в нашем доме всегда так. Ребенок – это мой внук, сынишка моего сына. У него в доме сейчас слишком много народа – родители жены приехали в гости, и мы взяли их старшего парнишку.

Его тощая жена на протяжении речи Луиджи тихонько постанывала. Ее черные, связанные в узел волосы растрепались.

Рея провели в кухню, усадили на стул, и Луиджи разлил вино в три стакана.

– Если моя жена не будет пить, мы разделим ее стакан на двоих, – сказал он.

– Так вы знаете, к кому обратиться насчет комнаты? – спросил Рей. – Мне это нужно завтра.

Луиджи не сомневался, что такая комната найдется. Может, даже две. Или три.

– Я должен сохранить свое имя в тайне, – сказал Рей, не желая называть его в надежде, что если он не будет упоминать своего имени, то Луиджи его забудет. – Я должен назваться как-то вроде Джованни – Джон Уилсон. Для всех. Скажем, если ваша жена будет говорить с соседями… – Рей сверлил Луиджи взглядом, пытаясь донести до него всю серьезность положения. – Ваша жена уже говорила с соседями?

– Нет-нет, я показал ей газету сегодня вечером, когда вернулся в семь часов.

– Вы с кем-нибудь говорили?

– Я прочел газету только здесь. Она с полудня лежала у меня в кармане. Нет, все в порядке, вас зовут Джованни Уилсон. – Луиджи подсунул под себя ногу, отхлебнул вина и задумчиво потер щетину на подбородке. – Мы победим. Она, наверно, хорошенькая? Американка?

Не меньше чем через час, когда Рей в полудреме лежал на комковатой постели в маленькой холодной комнате, которую ничуть не обогревал электрический отражатель в углу, он услышал, как кто-то вошел в квартиру, и за этим последовал короткий взрывной разговор между Луиджи и другим человеком. Луиджи сказал Рею что-то о своем втором сыне, который живет с ним и работает в баре большого отеля (или «Гранд-отеля»?). Вероятно, он говорил с сыном, вернувшимся с ночной смены, а Рей, скорее всего, теперь лежит в его комнате. Рея пронзило чувство вины, но, возможно, он компенсирует им неудобства деньгами.

11

На следующее утро – яркое, солнечное, холодное – Луиджи и Рей отправились к другу Луиджи в mezzo kilometro[42] от его дома. Друга звали Паоло Чьярди, и Луиджи заранее послал какого-то мальчишку предупредить об их приходе, о чем он и сказал Рею. Было половина одиннадцатого. На пути к другу они по предложению Луиджи остановились выпить по стаканчику вина.

– Я вам говорю, жизнь – это суматоха, но очень интересная, правда? – философски заметил Луиджи.