Те триста рассветов...

В течение полутора часов самолеты дивизии били по эшелонам, складам, паровозам, входным и выходным стрелкам. Над Дарницей беспрерывно висели воздушные светильники, а под крылом самолета занимались пожары, рвались боеприпасы, огненными струями разливалось по земле горючее. Я хорошо видел, как мои бомбы рванули рядом с паровозом. Он тотчас окутался клубами белого пара и с размаха ударился [82] в стоящий рядом эшелон. От удара паровоз охватило пламенем.

Внезапность удара, очевидно, подействовала на противовоздушную оборону узла. Немцы открыли запоздалый огонь, когда первые самолеты уже уходили от цели. Зенитчики били неточно, их, надо полагать, ослепили наши светящие авиабомбы. Несколько прожекторов вспыхнули было на довольно значительном удалении от станции, но тут же их подавили специально выделенные экипажи.

После посадки и заправки самолетов горючим и бомбами последовал приказ повторить налет на Дарницу. Вновь посыпались на составы фугаски и зажигательные бомбы, снова осветили ее мерцающие белые фонари САБов.

Остается лишь добавить, что дивизия в эту ночь не потеряла ни одного экипажа.

И еще один эпизод остался в моей памяти от полетов по обеспечению форсирования Днепра и взятия Киева.

В конце сентября из политуправления Центрального фронта к нам на аэродром доставили несколько пачек листовок с обращением к жителям города. В нем говорилось: «Граждане Киева! Сыны славных арсенальцев! Жители украинской столицы! Красная Армия будет биться за Киев, за наш славный город всеми силами, всем упорством, всей жизнью. Мы освободим Киев от немцев. Помогайте нам в нашей борьбе!…»

Огромный город - это не передовая, где мы как-то летом сбрасывали листовки для немецких солдат. Он сильно защищен, расположен на большой площади. Где сбрасывать листовки? Каким образом подойти к нему незаметно?

Михаил Казаков ходил мрачный. Листовки он невзлюбил еще с Курской дуги, предпочитая им бомбы. Но на этот раз мы доставляли обращение не к врагу, а к своим, киевлянам.

Не стану подробно описывать тот полет. Скажу лишь, что нам в ту ночь крепко повезло. Подул сильный северо-западный ветер, пошел дождь. Когда мы, набрав высоту около полутора тысяч метров, спланировали от Подола к центру города, я одну за другой на веревке сбросил пачки за борт. Было ясно, что листовки, подхваченные ветром, упадут там, где их ждали.

В условиях форсирования такой значительной водной преграды, как Днепр, полку пришлось выполнять и совершенно несвойственные ему задачи. Поначалу, когда еще не были наведены переправы, в наступлении все решали мелкие подразделения пехоты, с хода переправившиеся на правый [83] берег и зацепившиеся за небольшие участки земли, которые плацдармами можно было назвать лишь с большой натяжкой. Немцы обрушивали на наших десантников лавину огня, давили танками, стремясь сбросить их обратно в Днепр. Нередко плацдармы погибали вместе с последним солдатом.

Артиллерия и авиация, поддерживая десант, все же не могли выполнить главную задачу - в достаточном количестве снабжать десантников оружием, боеприпасами, продовольствием. Необычность задачи, поставленной перед полком, состояла в том, чтобы восполнить этот пробел, днем перебросить на плацдарм недостающие средства борьбы. Задача чрезвычайно сложная и опасная.

…Помню, приземлились мы на небольшую поляну примерно в пяти километрах от берега Днепра. В строю перед командиром полка стояли шесть лучших летчиков: Золойко, Трофимов, Чернецкий, Плеханов, Петров, Мамута. Тут же находился я в качестве штурмана группы и механик Скоробогатов.

- Найдите Лютеж на ваших картах, - приказал командир полка. - Нашли? Хорошо. В этом районе на правом берегу пехота вчера захватила несколько небольших пятачков земли и ведет бой с немцами. Положение их тяжелое. Немцы давят, а боеприпасы на исходе. Ваша задача: перебросить на плацдармы как можно больше боеприпасов и оружия. Работу начинать немедленно.

Тут взгляд командира оторвался от карты и уперся в фигуру младшего лейтенанта Николая Плеханова.

- А ты почему здесь?