Те триста рассветов...

Тем временем солдаты уже заканчивали привязывать ящики с боеприпасами к самолетам. Работа шла быстро и споро. Пехотный майор смотрел на нас как на богов, покрикивал на солдат, проверял надежность крепления грузов.

- Вы уж постарайтесь, товарищи летчики… [86]

Самолеты загрузили, казалось, сверх всякой меры. Ящики, железные банки с патронами, здоровенные связки гранат, автоматы торчали в задней кабине, лежали на крыльях, накрепко перетянутые веревками.

Когда закончили погрузку, мы отошли в сторону и закурили.

- Чую, братцы, дело пахнет керосином, огонек-то на плацдарме усиливается. Как бы не опоздать да на фрицев не напороться.

- Магнитный курс запомнили? - спросил я.

- За курс твой спасибо, - добавил Трофимов. - Плохо, высоту набирать нельзя - наверняка собьют. А без высоты берег виден плохо.

- Самое паршивое дело - днем лететь, при ясном солнышке. Собьют - не сядешь, кругом вода, песок да лес.

- Однако поговорили, пора и за дело браться, - нетерпеливо бросил Плеханов. - По коням, ребята! - Он резко повернулся и, прихрамывая, пошел к своему самолету, представлявшему собой странное желто-зеленое сооружение из ящиков, канатов и расчалок.

Через несколько минут я видел, как его машина с трудом отделилась от земли и, покачиваясь, угрожая свалиться на крыло, пошла на малой высоте, над самыми верхушками деревьев, пока не скрылась за лесом. «Аэроклубовские полеты…» - вспомнил я слова Золойко.

Вернулся Плеханов минут через двадцать. Он тяжело вылез из кабины и стащил с головы мокрый от пота шлем.

- Комбат просил противотанковые ружья, - бросил он пехотному майору, - да побыстрее, товарищ начальник!

- Они длинные, в кабину не поместятся.

- К бортам пусть вяжут. Давай ПТР, говорю!

- Ну как там? - спросил я Николая.

- Держатся солдатики. На чертей похожи от копоти. Там все горит. Даже песок. Не пойму, как фрицы их до сих пор в воду не скинули. Зажаты со всех сторон. Лейтенант за комбата, почти все офицеры убиты. Только твердят: давай ПТР, давай боеприпасы, товарищ летчик.

- Сел нормально?

- Курс ты дал правильный. Там чуть правее полянка небольшая у сосновой посадки, лучше всего на нее садиться, немцы не увидят. После взлета разгончик требуется побольше, иначе в берег можно ткнуться. А обратно как с горки, одно удовольствие. Пойду ребятам расскажу. Только бы «мессеры» наш маршрут не раскусили.

В это время с запада показался плотный строй немецких [87] бомбардировщиков «Ю-88». Над ними вились истребители прикрытия.

- Легки на помине! - крикнул Плеханов.

- На переправу заходят, - сказал кто-то и вдруг закричал: - Воздух! Воздух! Всем в укрытие!

- Какой там «воздух»? До переправы семь километров… - усомнился Золойко, но тут же мы все почувствовали, как вздрогнула земля, рядом взметнулись столбы взрывов. На боевые машины обрушились комья земли, песок, ветки деревьев. Над нашими головами с ревом пронеслись «мессершмитты».

- С тыла зашли, собаки… - выругался пехотный майор, отряхивая шинель. - Самолеты-то целы?

- Неужели успели нас засечь?

- а что ты думаешь? Пока эту заразу не собьют, покоя нам не будет, - пришел к выводу Чернецкий, кивая на небо, где продолжала вычерчивать круги немецкая «рама».

К счастью, все наши самолеты оказались целы. Лишь у одного сорвало снарядные ящики и осколком содрало кусок перкали.

Перед очередным взлетом самолеты Плеханова и Мамуты приняли еще более странный вид. Из них во все стороны, словно пики, торчали стволы противотанковых ружей.

- На ежа стали похожи, - улыбались летчики. - И чего только не возит наш распрекрасный «кукурузничек»!

…Так под бомбами и обстрелом с земли и воздуха, без сносной еды и перерывов, увязая в песке и едва перетягивая отяжелевшие машины через реку, наши летчики сделали в тот день по двадцать два вылета, предприняв все возможное, чтобы помочь сражающимся плацдармам.

- Крепко помогли десанту! - от души радовался пехотный майор. - Если бы не вы…

Вспоминая этот необычный день с его тяжелым трудом, риском и несомненной удачей, не могу уйти от печальной картины, поразившей нас в одном из вылетов. На самолет, изо всех сил тащивший груз на тот берег, обрушился невесть откуда выскочивший «мессершмитт». В бинокль я видел, как пушечная очередь в одно мгновение прошила У-2. Он даже не качнулся, чиркнул по воде колесами и исчез в волнах. Лишь темное масляное пятно, пузырясь и расширяясь, поплыло по течению да кругами пошли к обоим берегам волны.

А битва за Днепр продолжалась… [88]

«Святой» Мамута и шестерка с «Бостона»

На фронте праздники отмечались скупо. Оно и понятно: о каком веселье может идти речь, когда рядом враг. Однако отмечали. В годовщину революции мы с надеждой вслушивались в слова Москвы, которые никогда не были простой данью памяти. Напротив, они всегда вселяли и надежду, и уверенность. 6 ноября 1942 года Сталин, например, сказал: «Скоро и на нашей улице будет праздник». Вроде бы ничего не значащие слова, поговорка. А обернулись эти слова крупнейшим за всю историю войн разгромом немецких войск под Сталинградом. Запомнился так же один Новый год.