Театр души

Все представленные здесь психические сценарии связаны с открытием, что родители — сексуальная пара, с желанием быть единственным ребенком и стремлением обладать матерью всецело и единолично в нарциссическом слиянии. Эти банальные желания и их невыполнение — часть жизненного опыта любого ребенка. Что же отличает ответы на душевную боль и психический конфликт, найденные г-жой А., г-ми Б., С., Д., Онориной и Домиником? По отношению к их фундаментальной открытости универсальным травмам — ничего, за исключением формы самоисцеления, которую создает каждый актер-ребенок. Почему одно решение оказывается предпочтительней, чем другое? Слишком просто было бы сказать, что все это «ошибка» родителей. На этот вопрос никогда не найдется удовлетворительного ответа, хотя каждое новое психоаналитическое приключение вновь стремится построить связную гипотезу, чтобы дать такой ответ, как это проиллюстрировано в следующей главе.

III

Переходный театр и поиск исполнителей

Не все психические драмы разыгрываются во внутреннем театре, где на сцене ставят невротические и бредовые сюжеты. Есть и другой театр, чьи представления идут перед всем миром. Здесь режиссеры пытаются вынести вовне нестерпимые внутренние драмы, которые они вовсе не склонны считать своими собственными. Иногда желание, стоящее за такими сложными драмами, обычно называемыми «невроз характера», это попытка найти смысл в том, что маленький ребенок из прошлого, который все еще пишет сценарии, находил слишком сложным для понимания. Конструкции, где для исполнения важных партий из собственной внутренней жизни или всего внутреннего мира используются другие, — это не психотические и не невротические творения, но они заимствуют технику и образ мышления из обеих сфер. Социальная сцена, на которой проходят эти психические спектакли, и природа привязанности к персонажам, которых подталкивают к разыгрыванию в них ролей, характеризуют то, что я называю Переходным Театром.

Особый способ отщепления душевной боли и конфликта, выбрасывание их из сознания так, что они вынуждены искать решения где-то в другом месте, не ограничивается тем, что в аналитической литературе известно как вынесение вовне (экстернализация). Он вносит вклад в невроз характера и составляет добрую часть того, что включает в себя термин «нарциссические расстройства личности» (более полно обсуждаемые в главах 9 и 10). В Переходный Театр включены все действия, чья принципиальная цель — разрядить болезненное напряжение через постоянную активность. В этом театре психической экономикой управляют привычные злокачественные компромиссы разного рода. Эти пагубные пристрастия могут быть явно симптоматичными (злоупотребление различными субстанциями), а могут быть тонко замаскированными, так как их объектами избирается сексуальность, работа или другие люди. Трудоголики, например, не осознают, что их нескончаемая деятельность — компульсивна и представляет собой бегство от собственного внутреннего психического мира и напряжения в нем.

В главе 5 я описываю эти пагубные пристрастия как паттерны характера, которым управляет «действие-симптом», и исследую гипотезу, что такой способ психического функционирования склонен усиливать психосоматическую уязвимость. А когда доходит до этого, внутренняя драма выносится вовне, но не на социальную сцену, а разыгрывается на сцене собственного тела субъекта, во многом так, как это происходило в младенчестве, когда псюхе воспринимала тело как чуждый объект, часть внешнего мира. Когда соме приходится решать психологические проблемы без слов, без репрезентаций для руководства со стороны псюхе, результатом (с точки зрения психического театра) становится закулисная продукция, как описывается в главах с 4 по 8.

ПРИВЫЧНАЯ ПЬЕСА

Теснейшим образом к сценариям переходной сцены привязаны все зависимости от субстанций. Здесь актеры сведены к неодушевленным объектам, которые занимают место когда-то ценных частичных объектов, во многих случаях — груди-матери раннего младенчества. Ее поиск все еще продолжается во внешнем мире, потому что идентификация с внутренней заботливой матерью мала, а то и вовсе отсутствует. Сам термин «пагубное пристрастие» (привязанность, аддикция) отсылает нас к состоянию порабощенности; рабство ведь имеет много общего с крайней зависимостью грудничка от матери. Для порабощенного наркомана его наркотический объект (будь ^это еда, табак, алкоголь, лекарства или просто опиаты) — сперва ли-бидинально загружается как «хороший», несмотря на его порой просто ужасные последствия. Во многих случаях его поиск переживается ^как жизненно необходимый для благополучия субъекта, или даже как придающий смысл его жизни. Но когда привычная субстанция поглощена, то она обычно переживается уже как «плохая».