Театр китового уса

Она замечает Дигби и Ов – они едят шоколадный торт возле камина, который Розалинда наполнила экзотичной цветочной композицией, – и идет к ним, по пути перемещая оставленный без присмотра на рояле серебряный портсигар Миртл в собственный карман.

– Ваша мать хочет, чтобы мы поставили еще один спектакль, – сообщает она им.

– Это прекрасно! – говорит Ов взрывной россыпью крошек. – Я так рада! Это был самый идеальный день в истории! Посмотри на всех этих людей!

– Лучшие из слышанных мной новостей, – говорит Дигби, качая головой. – Мы могли бы поставить что-то из Шекспира, Криста.

– Могли бы, Дигс, могли, – отвечает она, отламывая кусок торта на его тарелке. Она ест его, изучая смотрящих на них людей, улыбчивых, в своих лучших нарядах, с коктейлями, – и думает об «Илиаде». Думает о том, что случилось после, в следующей истории, когда хитрые греки наконец проникли в Трою, чтобы выиграть войну.

После того, как тело храброго Гектора было сожжено на погребальном костре, греки построили огромную деревянную лошадь, чтобы сделать жителям Трои подарок. Могучий жеребец на колесах, полый внутри, – они заполнили его молчаливыми солдатами, стоящими впритык, опасливо разминающими затекшие члены и осторожно пробегающими пальцами по заостренным кромкам своих мечей.

Если найти способ дать людям желаемое, они впустят тебя, думает Кристабель. Если создашь зверя, в которого можно спрятаться, они отопрут двери и затянут тебя внутрь.

Когда затихли звуки

Спальня в домике у моря

ХИЛЛИ: Ты был лучше всех, дорогой.

ТАРАС: Да.

Гостевая спальня в Чилкомбе

МИРТЛ: Ты был лучше всех, дорогой.

ПЕРРИ: Умоляю, Миртл. Хватит.

Главная спальня в Чилкомбе

РОЗАЛИНДА: Дигби был лучше всех, ты так не думаешь, дорогой?

УИЛЛОУБИ: Я оставил курево внизу.

Поле на полпути между пабом «Кораблекрушение» и поместьем Чилкомб

ФИЛЛИ: Я все гадала, кого из нас ты выберешь. Мои лондонские друзья поспорили. Старушка Хилли была фавориткой. Будто бы шансы были больше у нее. Они не думали, что я в твоем вкусе.

УИЛЛОУБИ: Дорогая, так и есть.

ФИЛЛИ: С каким очарованием ты говоришь такие ужасные вещи. Почти получается поверить, что в тебе вовсе нет злобы.

УИЛЛОУБИ: А разве есть?

ФИЛЛИ: Зачем ты так себя ведешь? Все эти женщины, измены.

УИЛЛОУБИ: Я бы не назвал это изменой. Кроме того, ты без ума от этого русского великана. Ты здесь лишь потому, что сегодня ночью очередь Хилли.

ФИЛЛИ: Тарасу нравится доводить женщин до безумия, потому что он верит, что безумие – высшая форма выражения. А у тебя какое оправдание? Думаю, ты втайне ненавидишь женщин.

УИЛЛОУБИ: Вы все друг друга ненавидите вполне достаточно. Никогда не понимал, почему женщины не могут ужиться друг с другом. Вечно нудят обо всем подряд. Усложняют жизнь. Сигарету?

ФИЛЛИ: Зачем тогда заниматься со мной любовью?

УИЛЛОУБИ: Ты так говоришь, будто я тебя за волосы сюда притащил.

ФИЛЛИ: У тебя есть зажигалка?

УИЛЛОУБИ [после паузы]: Наверное, если делать что-то долго, это становится привычкой. Когда я был в армии, какие-то вещи я делал каждое утро. Ботинки, пуговицы, шляпа. Через несколько лет даже перестал замечать, что занимаюсь ими. Это просто происходило.

ФИЛЛИ: Идеальное определение бессознательного действия. Как же легко это должно быть для тебя…

УИЛЛОУБИ: Никто никогда не отказывается, дорогая. И кто в этом виноват?

В Лондон

Июль 1928

За ужином от Перри поступило предложение.

– Почему бы тебе не взять с собой на балет детей? Они совсем здесь одичали.

– Одичали? – спросила Розалинда. – Они доставляют тебе неудобства, Перри? Девочки проявляют определенную отсталость, признаю, но у Дигби великолепные манеры. Мы можем взять с собой Дигби.

– Вылазка в столицу им всем пойдет на пользу. Цивилизует, – ответил Перри. – Я буду в Лондоне на следующей неделе и встречу тебя там. Угощу их послеобеденным чаем в «Ритце». Бабуля водила меня туда в детстве.

Ладонь Миртл ниспадает с локтя Перри как салфетка.

– Какая восхитительная идея, Перегрин. Глаза детей должны быть открыты силам просвещения.

– Должны ли? – сказала Розалинда.

– О, Розалинда, – сказала Миртл. – По меньшей мере это сделает их интереснее на вечеринках. Если будешь так хмуриться, появятся морщины.

– Я почти не хмурюсь, – сказала Розалинда. – Просто представила, как Кристабель будет маршировать по улицам Лондона. Ей нельзя разрешать брать с собой меч.

– Ты не думала, что Кристабель будет реже маршировать, если чаще станет посещать Лондон? – сказал Перри. – Она там вообще была? Она когда-либо где-либо была? Удивительно, но пройдет совсем немного времени, и она станет дебютанткой. Ей надо научиться вести себя. Никто не будет коситься на бодрую девушку из деревни. Практичную. Но все заметят, если она не умеет пользоваться вилкой.

– Конечно же, она пользуется вилкой?

Уиллоуби засмеялся.

– Боюсь, нет, дорогая. Она взялась есть с охотничьего ножа. Как пират. Меня это, по правде сказать, забавляет.

– Вы оба это знали, – сказала Розалинда.