Театр китового уса

Они несутся по сельской местности, и белый дым валит из трубы поезда. Иногда, когда поезд обходит поворот, изгиб позволяет детям заглянуть в кабину локомотива, где измазанный сажей печник лихорадочно закидывает уголь в жадно полыхающую топку, приводящую в действие огромную машину, и как же захватывающе, когда они ныряют в тоннель в вихре дыма, с ревущей в ушах тьмой.

– Мы еще в Дорсете? – спрашивает Ов через какое-то время, устраиваясь обратно на сиденье. – Или где-то еще?

Дети смотрят друг на друга.

Дигби пожимает плечами.

– Я не знаю, как определить.

– Наверное, уже покинули пределы графства. Я спрошу у проводника, – говорит Кристабель. – Боже, только посмотрите на всех этих коров. Вы не обращали внимания, что они как будто все время стоят боком? С ними крайне редко удается встретиться лицом к лицу.

Мимо продолжает нестись обширными акрами сельская местность. Сады, фермы, ульи. Пастухи с овчарками. Висящие на воротах дети, машущие им платочками. Пассажиры сходят и садятся на каждой станции, и у каждой станции свое имя. Вейрхэм, Хэмворти, Паркстоун. Иногда попадаются идущие навстречу другие поезда, и звук их приближения – неумолимый галоп, все громче и громче, пока они не проносятся друг мимо друга стремительно кричащими кляксами и шумом ужасного расставания. Брокенхерст. Саутхэмптон. Винчестер. Одинокие домики, больницы, церкви, озера с лодками, доки, океанские лайнеры со множеством труб, лампы, школы, поля для крикета, кинотеатры. И люди. Так много людей. Это оказывает смиряющий эффект на детей: проносящаяся мимо с безразличной занятостью масса всего этого. Сложно поверить, что так всегда и было, продолжалось без их участия. Так много всего.

Когда Кристабель представляла поезд в Лондон, она думала о нем так: поезд, который покинет Дорчестер, пересечет сельскую местность, которая выглядит примерно так же, как и уже знакомая ей сельская местность, а затем достигнет Лондона. Но оказывается, что между Дорчестером и Лондоном лежит множество мест. Линия между Дорчестером и столицей – не единый легкий росчерк, но волнистая загогулина, полная остановок и пауз. Бессчетные города и деревни, о которых она никогда даже и не слышала, и все они кажутся населенными людьми, счастливо занятыми собственными делами, без малейших переживаний о загадочной неизвестности своего расположения. Что же все они делали? Что могло занимать жителей Больё, Свэй, Хинтон-Эдмирал? Ни в каких книгах их не было. Их никто даже и не упоминал.

Еще одна занятная мысль не оставляла Кристабель: никто из них не знал ее. Никто не знал ее имени. Даже проводник в поезде не знал его, а она вообще-то ожидала обратного.

Через некоторое время проводник заглядывает в их купе сообщить, что они приближаются к Лондону. Они выглядывают из окна в радостном ожидании, но в город они будто заходят через закулисье, потому что им открывается вид на ряд оставленных без присмотра функциональных мест – почерневших производственных зданий, захудалых дворов, пристроек, спутанных заборов. Но здания подтягиваются сами, вырастая в размерах и важности по мере приближения к пункту назначения. Они мельком видят Биг-Бэн, а затем из-за угла появляется и сама станция Ватерлоо, огромный, открытый с концов ангар, с крышей-сеткой закопченного стекла и чугунными арками, с воробьями и голубями и свисающими с потолка огромными часами.

Поезд с сипением подъезжает к платформе, останавливаясь подле товарищей. Затем двери купе распахиваются и появляются носильщики, стаскиваются чемоданы, и показываются цветочные палатки и продавцы газет, а люди на платформе машут и зовут. Сигрейвы сходят с поезда, и Хилли и Филли тут же отчаливают таким же быстрым шагом, как и многие другие пассажиры.

– Увидимся, дорогуши, – кидает Филли. – У нас обед с родителями Хилли. Труба зовет.

– Мы не можем взять с собой Тараса, – добавляет Хилли. – В последний раз папочка попытался пронзить его вилкой для тостов. Увидимся в «Савое».

Детей сквозь многолюдную станцию проводит неожиданный дуэт из Миртл и Тараса, высокой американки и безносочного русского, пока позади тащатся потеющий носильщик с их сумками и неуверенно бормочущая под нос Розалинда:

– Когда я была тут в последний раз? Не могу припомнить свой последний раз тут.

В какой-то момент Тарас оборачивается к ним с дикими поверх черной бороды глазами и выкрикивает:

– Вдохните безустанный город, дети большого дома! Позвольте ему войти в ваши вены.