Театр китового уса

После рассказа о слоне беседа переходит на другие медали и плашки на форме Перри, что они значат и откуда взялись – прикосновения смерти, жуткие эскапады и храбрость солдат, что защищали империю. Затем он рассказывает им, что скоро настанет час садиться на поезд до дома и спрашивает, помнит ли кто-то название поезда, на котором приехали.

– У него было название? – спрашивает Кристабель.

– Обычно бывают. И номер. Вы помните, какого он был цвета?

– Синий, – говорит Дигби.

– Нет, – говорит Кристабель, – зеленый с золотом.

Перри кивает.

– Это полезная привычка – запоминать детали поездов. Хорошее упражнение для памяти. В следующий раз вы также должны запомнить его название и номер.

После этого Перри посылает за машиной, которая отвезет детей обратно на Ватерлоо. За рулем сидит солдат в форме, который отдает детям честь, когда они забираются в салон – и еще раз, когда вылезают на вокзале, теперь опустевшем и звенящим эхом.

Поезд ждет их на платформе, они бегут к нему, и он отправляется почти сразу. Каким подарком были посещение балета и «Ритца», шампанское и поездка по городу с солдатом, но теперь они направляются домой, и кажется, будто все подошло к довольно внезапному концу. Перри сказал, что мистер Брюэр заберет их в Дорчестере, поэтому им ничего не остается делать, кроме как сидеть в набирающем скорость поезде, едущем от города обратно в сторону Дорсета. Уже темно. День кончился.

Когда они утром покинули Дорчестер, шум поезда был размеренным и дружелюбным – механическая лошадь, радостно скачущая вперед. Но теперь они покидают Лондон, и шум поезда превратился в печальный рев. Это чудовище. Это фабрика. Черные окна показывают лишь отражения сидящих внутри пассажиров, усталых и тревожных.

Дигби внимательно разглядывает свое отражение, поднимает подбородок, обрамляет лицо ладонями, как танцовщик, затем переводит взгляд, чтобы его отражение смотрело на Кристабель. Она изучает его, изучает их соседние монохромные лица, а потом оборачивается к сводной сестре, которая в третий раз перечитывает программку балета.

– Я буду, знаешь, – говорит Кристабель.

– Будешь что?

– Звать тебя Флосси. Если хочешь.

– Я бы хотела. Если не трудно.

– Тебе стоило сказать.

– Теперь сказала.

После паузы Кристабель говорит:

– Рассказ Перри про слона был отличный. Тебе же нравятся слоны, правда?

Флосси кивает.

– Мне правда нравятся слоны.

Кристабель поворачивается и смотрит на потемневшую сельскую местность. Она может разглядеть несколько одиноких огоньков вдали – будто корабли в море. Машины, решает она. Фермы. Жизнь продолжается.

Где-то между Саутхэмптоном и Борнмутом все они засыпают, убаюканные движением поезда, дрожащие от усталости и жмущиеся под шерстяным пледом, который одолжил проводник. Кристабель в середине, заботливо обняв своих подопечных: мягко сопящую Флосси, крепко уснувшего Дигби.

Дневник Моди Киткат

22 июля 1928

Мистер Уиллоуби снова улетел на своем аэроплане поэтому миссис Розалинда несет околесицу. Моди сделай то Бетти сделай это. забила весь дом заказами. Бетти у меня швы ровные. Моди хватит пялиться.

Ничего нельзя пропустить но нельзя чтоб заметили за смотреньем. Вроде как Билл никогда не смотрит на меня когда жена рядом но я знаю что он прячет за закрытой дверкой лица.

Билл все говорит, ты осторожнее, Моди, но всем плевать что я делаю. им дело будет только если я обрюхачусь. этого не будет ведь у Билла есть те штуки. У мистера Уиллоуби тоже. во внутреннем кармане пиджака. не замечает, когда некоторые пропадают.

они забывают что я выворачиваю его карманы. они забывают что я опорожняю их горшки и стираю их простыни. они совсем про меня забывают. я вижу когда они засыпают пьяные голые как младенцы но когда они просыпаются а я зажигаю огонь, они изображают удивление, все такие скромные натягивают простыни.

кроме мистера Уиллоуби, ему плевать. Разваливается бесстыдно как кот на солнце. Как тигр в цирке в Веймуте. открывает глаза и не говорит ни слова. следит как я смотрю.