Театр мыльных пузырей

Стоя на заднем дворе школы, Руби достала сигарету. Маленький огонек коснулся её кончика, и в легкие тут же просочился знакомый ментоловый дым. Барлоу зажала сигарету между пальцами и наблюдала, как огонь прожигает тонкую бумагу и табак изнутри. Сигарета за сигаретой сгорали, давая девушке возможность отравлять себя никотином. Можно ли было полагать, что сигареты отдают свою жизнь за неё, тем самым открывая ей второе дыхание?

С кончика упала первая крупица пепла, Руби выдохнула большие клубы дыма, который тут же развеялся в тёплом воздухе мая.

– Ты опять? Сколько можно? – внезапно донеслось до девушки, и та резко вынырнула из раздумий.

– Что? – удивлённо переспросила Руби у подруги, которая пристально смотрела на неё. – Что?

– Ты куришь. – Во взгляде Лили читался гнев.

– Я думала, ты давно перестала упрекать меня за это, – улыбнулась Руби, затягиваясь.

– Но я не думала, что ты делаешь это даже сейчас.

– В смысле, когда умираю? – Девушка вскинула бровь, с насмешкой глядя на рыжеволосую подругу.

– Ты идиотка, Барлоу, – в сердцах ответила та. – Ты просто не понимаешь, скольких людей заберёшь с собой, умерев.

– Тебя. Маму. Всё, – с расстановкой произнесла Руби.

– Для тебя это мало?

– Рак будет рад, если к нему прибавится ещё один собрат, только уже из лёгких.

– Ты говоришь о нём, как о живом существе.

Руби подняла бровь и усмехнулась.

– Она звонила мне. Твоя мама, – тихо произнесла Лили будто между прочим.

– Зачем?

– Попросила присмотреть за тобой. Чтобы ты… ну, знаешь… не наделала глупостей.

– Ты не особо-то за мной присматриваешь, – улыбнулась Руби.

– А я имею право вторгаться в твою жизнь? Ты же меня ко всем чертям пошлёшь.

– Не пошлю, – заявила девушка.

– Тебе так только кажется. Найдётся кто-то более интересный, более значимый. Постоянство невыносимо, ты сломаешься.

– Посмотри на меня, Лил. Куда мне ломаться?

– Не существует пределов.

– Она кормит меня таблетками, которые не помогают. Смотрит, чтобы я выпила их, чтобы проглотила, а не смыла в унитаз. Лучше не становится. Я пытаюсь доказать ей, что всё это бессмысленно.

– Ты жестокая! – В глазах Лили заблестели слёзы. – Она тратила себя, умирала на работе, чтобы дать тебе шанс на хорошее будущее. Ты её ребенок, чёрт возьми, ты должна быть благодарна.

– Я создавала себя сама, – жестко ответила Руби.

– Будь умнее. Пей таблетки и веди себя нормально, потому что она не заслужила такого кошмарного отношения к себе. И ты не заслужила смерти.

– Жизнь не просто так преподнесла мне этот «подарок», – мотнула головой Руби, отрицая слова подруги.

– Тебя ведь не переубедить? – разочарованно спросила та.

– Нет.

– До завтра, Руби Барлоу, – махнула рукой рыжая, перехватывая поудобнее сумку. – Надеюсь, ты доживешь до завтра.

– Пока, Лил, – тихо произнесла девушка, притаптывая истлевшую сигарету ботинком.

– Твой дом в другой стороне, – напомнила подруга.

– У меня есть дела, – бросила через плечо Руби, делая акцент на том, что её ждет важное дело, не нуждающееся в комментариях.

– Тебе придётся рассказать мне! – крикнула та.

– Если доживу до завтра.

Руби добралась до «Джава Брейк» за полтора часа, но заходить не стала. Закурила у входа. До встречи с Максом оставалось примерно четверть часа. Девушку стали посещать мысли, что Кейн мог и соврать, просто чтобы посмотреть на наивную глупышку, прибежавшую по первому зову.

Выкинув истлевшую сигарету в специальную урну, она зашла в кафе. Над тяжело открывающейся дверью лязгнул колокольчик, но никто не обратил на девушку внимание, за исключением официанта, бросившего на девушку усталый взгляд.

Руби в «Джава Брейк» была всего пару раз, с Лили, потому решила занять то место, куда они садились в прошлый раз, но в последний момент передумала и решительно отправилась в противоположный конец зала, к столику в углу.

Играла тихая, успокаивающая музыка, универсальная, расслабляющая посетителей. Диваны и пуфики были обиты мягкой тканью орехового или тёмно-коричневого цвета, сами столешницы натёрты до блеска. Кухня находилась за специальной дверкой, но в зал всё равно долетали запахи мяса и запеченного картофеля. Над столиком легко покачивалась продолговатая тусклая лампа в абажуре, за барной стойкой разливали кофе или мешали алкоголь для коктейлей.

Руби заказала большую чашку горячего шоколада со взбитыми сливками и стала смотреть на дверь. Что-то внутри неё страстно желало встать и уйти, что-то отчаянно боялось неизвестности, но девушка продолжала сидеть, нервно заламывая пальцы и покусывая губу.

Шоколад принесли через пару минут – почти все официанты были свободны, людей в «Джава Брейк» оказалось довольно мало: одиноко сидящая в другом углу зала женщина, читающая книгу, мужчина, поедающий мясной пирог и строчивший что-то в блокноте, и тихо ругающаяся пара.

Колокольчик у двери снова звякнул, и в закусочную вошёл высокий парень в темной толстовке. На каштановые волосы был накинут капюшон, передние пряди свисали, закрывая глаза, тонкие губы плотно сжаты, взгляд сосредоточенный. На одном плече висел черный рюкзак. Парень без труда нашел Руби, сел рядом и, сняв капюшон, взъерошил волосы.