Театр мыльных пузырей

В голове девушки сразу всплыла фраза, брошенная Кейном на прощание: «Это операция по спасению всех нас». Некоторое время она думала над значением этих слов, но в голову не приходили дельные мысли, лишь глупые догадки, которые она тут же откидывала.

– Операция по спасению, – тихо проговорила Барлоу.

– Мы пытаемся спастись. Сейчас нас шестеро, и мы готовы бежать. – Парень внимательно следил за реакцией Руби.

– Из города?

– Прочь от всего, что удерживает нас здесь. Прочь от воспоминаний, любимых нами когда-то людей, которые вычеркнули нас из своих жизней, прочь от чужого мнения. Мы хотим новой жизни. Свободной, стоящей.

К глазам девушки почему-то подступили слёзы, а в горле образовался ком. Они хотят быть значимыми, настоящими и в полной мере живыми. Как, впрочем, и многие на этой земле, не решающиеся оставить прошлое в прошлом и отправиться навстречу дому, который их уже заждался.

– Мы хотим уехать. Я, Кейн и еще четверо. У нас есть нужное количество денег, большой фургон и старый «Форд». Мы можем исчезнуть, раствориться.

– Звучит так, будто ты начитался дешевых романов, – тихо ответила Руби, осмысливая каждое слово Макса.

– Жизнь и так дешевый роман, – пренебрежительно кинул тот. – Что плохого в том, что человек хочет летать? Что плохого в том, что человек хочет полюбить жизнь?

– Вы сказали, что вам нечего терять, – припомнила девушка.

– Да. Наши жизни – хаос из табака, неоправданных ожиданий и мыслей о суициде. Нас ничего не держит здесь, кроме глупого страха остаться одному. Но мы больше не будем одни.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – наконец отважилась спросить девушка.

– Нам нужен седьмой человек. Не попутчик, а член семьи.

– Я подхожу под описание? – едко ухмыльнулась Барлоу.

– Ты просто нам подходишь, – уклончиво ответил парень.

– Зачем вам седьмой?

– Говорят, это счастливое число, – улыбнулся Макс.

– Куда вы отправитесь?

– Ты заинтересовалась, – победно хмыкнул Иден, но, встретившись с серьезным взглядом серо-голубых глаз, ответил: – К океану. Кармел-бич, пара сотен километров к югу от Сан-Франциско. Там точка отправления к новому. Мне почти двадцать, а я даже жизнь ценить не умею. Конечно, во всём виноват я сам, и, куда бы я ни переехал, я в первую очередь возьму себя, но я хочу получить этот шанс. Мы будем гнать куда глаза глядят, ночевать в дешёвых мотелях, скитаться по стране и ужинать в забегаловках, но то будет настоящая жизнь. То будет свобода. Каждому из нас отведено определённое количество лет, это никак не изменить. Жизнь каждый день тебе шепчет: «Вперёд!» – а ты лишь сильнее давишь на тормоз. Она кричит: «Давай!» – а ты боязливо оглядываешься по сторонам в поиске осуждающих взглядов. Жизнь орёт тебе в ухо: «Лети!» – и ты уже разгоняешься, готовый к полёту, но тут же останавливаешься, ведомый глупыми, но такими частыми мыслями: «А вдруг не выйдет?» И ты вновь встаешь на четвереньки, устало, уже по привычке ползёшь вперед, по протоптанной многими дорожке, которая всегда приводит к одному и тому же – разочарованию и смерти. А ведь проходят годы, десятилетия, всё меняется, а в мире всё та же фикция счастливых людей, когда-то испугавшихся рискнуть. В таком покорном смирении человек должен прожить отведённый ему срок, и уже на самом пороге неизбежного он вдруг понимает, что его главной ошибкой был тот шаг назад. Но на смертном одре ты всё равно будешь благодарить жизнь – просто потому, что так принято! Возможно, всё это лишь взгляд со стороны накуренного подростка, который романтизирует приключения и побег из дома, может, спустя годы я взгляну на всё это иначе, но я точно знаю, что не буду жалеть. Потому что я взлечу. Этот шанс я не упущу.

Макс замолчал, а Руби не нашла что ответить. Он был не просто убедителен, он озвучил её собственные мысли. Вот её возможность! Возможность, которая никогда раньше не представлялась, которая была так далека от реальности, существовала лишь в мечтах. Бросить всё, оставить здесь себя старую, уехать с такими же потерявшимися к океану, почувствовать жизнь! Но при этом оставить здесь маму, Лили, всё столь привычное… Привычное, но такое пустое. Лили говорила о том, что Руби не имеет права заканчивать свою жизнь здесь, держа за руку умирающую вместе с ней маму, глядя в ее глаза, полные слез. Она не имела права допустить, чтобы любящие её люди видели конец. Что будет больнее для матери? Узнать, что её бросили вновь, или видеть больничную палату и закрывающиеся навеки глаза?

Макс не знал о болезни девушки, не знал о её прошлом, боли и страданиях, суицидальных мыслях, посещавших её с завидной частотой, он видел её такой, какой она всегда хотела предстать для других. Он видел её стоящим человеком, он видел эту обволакивающую пустоту внутри, он знал, что ей нужно спасение.

Слова давались Руби с большим трудом – девушка понимала, что после сказать «Погоди, я передумала!» уже не получится. И всё же она спросила:

– Вы возьмёте меня с собой?