Театр отчаяния. Отчаянный театр

– А, – сказал, продолжая бить по струнам, Игорь Делюля, – вот и представитель гонимого театра!.. Приветствую, приветствую… Ну что ж… Пойдём сразу посмотрим, или чаю?.. «Я хочу напиться чаю-у-у… К самовару подбегаю-у-у», – неожиданно запел он… – Хотя пойдём сначала посмотрим, а потом чаю.

Он ударил по струнам, потом резко зажал их ладонью, отложил гитару и порывисто встал со стула.

– Ну, пошли… – сказал он, – кое-что тебе покажу… Пойдём, пойдём.

Он, широко шагая, повёл меня куда-то. Мы сначала спустились вниз к выходу, вышли из здания, прошли немного вдоль него и свернули в арку, которая вела во внутренний двор институтского комплекса. Корпуса политеха занимали целый квартал, внутри которого был огромный внутренний двор с какими-то хозяйственными постройками, горами металлолома из брошенного ржавого учебного оборудования и кучами строительного мусора. В самом центре того двора стояли два отдельных здания. К ним вела асфальтовая дорожка. Игорь на ходу без умолку говорил.

– Вот, смотри… Это ты видишь два здания студенческих столовых нашего славного института. Та, что справа, – старая столовая, та, что слева, – новая… Старая столовая стала совсем старой, и её закрыли. А новую построили и открыли. Новая работает и кормит студентов политеха, так что тебе не советую… А старая столовая стоит пустая. Я тебя туда и веду… Её отдали Студклубу, а я ума не приложу, что с ней делать… Думали сначала устроить там дискотеку… Но это слишком просто… Кстати, вашу дурку по поводу ноября по телевизору я очень оценил… Только никто не понял, что вы шутите… Все подумали, что вы настоящие дебилы всерьёз…

– Не все так подумали, – ответил я.

– Все, уж поверь!

– Ну вы же сразу поняли иронию… А можно на «ты»?

– На «ты» нужно… Я, конечно, понял… И оценил… Но я не в счёт… А что мне Игорёк ваш говорил про тебя, что ты какой-то большой лауреат?..

– Было дело… – ответил я, – но это было давно, не стоит вспоминать…

– А вспомнить придётся, – сказал Дедюля неожиданно серьёзно, – если появится желание и намерение здесь прописать театр, то всё придётся вспомнить. Нужны будут аргументы, чтобы тебя сюда взяли. Лауреатство – это хороший аргумент.

Когда мы подошли к зданию старой столовой, Игорь достал и долго возился со связкой ключей от двери, которой, судя по мусору и грязи рядом, давно не пользовались. Нужный ключ в итоге нашёлся, дверь таки открылась, и мы попали на захламлённую лестницу. По ней определённо не ходили несколько месяцев. Пыльные ступеньки привели нас на второй этаж, и мы вошли в помещение, какого я никак не ожидал увидеть. Я таких и не видел прежде. Таких я не видел и впоследствии… Таких, наверное, больше нигде нет.

С тёмной и мрачной лестницы мы шагнули в полнейшую темноту. Игорь пошарил по стене, нащупал рубильник и клацнул им. Загудели набиравшие электричество и давно не включавшиеся световые приборы. Потом они замигали, заморгали и разом включились на полную мощь…

Думаю, что у меня сам собой открылся рот. Наверное, то, что я ощутил, могли испытывать спелеологи или археологи, проникшие в полную тьму, зажёгшие фонарь и вдруг обнаружившие себя в гигантской пещере или в огромной гробнице.

Я увидел, что вошёл и стою в квадратном помещении без окон, размером примерно двенадцать на двенадцать метров и высотой метров восемь, а то и большое. Я никак не ожидал таких объёмов в столь маленьком здании. Из центра того помещения в потолок уходила могучая квадратная колонна. Если бы арены в цирке были квадратные, то можно было бы подумать, что кто-то задумал в столь неожиданном месте устроить цирк.

Стены и колонна того помещения были грубо заляпаны штукатуркой и покрашены каким-то грязно-телесным цветом. На полу лежала плохо уложенная мелкая квадратная плитка, какую можно было увидеть в ужасных вокзальных туалетах той неухоженной поры. На всём, даже на недосягаемо высоком потолке, видна была пыль. Всё это странное пространство сулило любому, кто хотел бы его использовать иначе чем под склад никому не нужных вещей, огромные трудовые и материальные затраты на приведение его в некое рабочее состояние. Оно требовало работы, работы и работы… Но с первого взгляда я понял, что если не в этом помещении будет мой театр, то нигде в мире он быть не может. Другого пространства мне было не нужно. Любое другое было бы хуже.

– Вот, – сказал Игорь, дав мне возможность осмотреться, вернуться в реальность и закрыть рот, – такая комнатка… Пустует давно.

– Что здесь было? – ошарашенно спросил я. – Храм какой-то секты?

– Здесь был варочный цех столовой. Всё прозаично… Тут везде были вытяжные трубы, система вентиляции, на полу стояли котлы и плиты… Всё это демонтировали и убрали. Колонна несущая. С ней ничего поделать нельзя. Чего мы только не выдумывали тут устроить… Но что-то ничего и не выдумали… Сумасшедших не нашлось всем этим заняться… И ещё надо знать, что зимой тут дико холодно. Отопления, посмотри, нету как такового. В варочном цеху было и без отопления жарко. А когда всё убрали, тогда выяснилось, что зимой тут дубак… А трубы сюда не завести.

– А где люди ели? – спросил я.