Театр военных действий (СИ)

Он бежал через лес, закрыв глаза и видя сквозь веки, как в кровавом мраке будущего прорезывается просвет.

Мадара поморгал, надавил пальцами на переносицу. Голова кружилась после того, как отец запихнул в него гендзюцу с кучей информации по этому миру.

«Ты вырос, — сказал ему Таджима, неслышимый для остальных. — Я этому рад. Ты понимаешь, почему я привел вас сюда?»

«Дома их убьют, — мысленно ответил Мадара. — А ты этого не хочешь, раз не убил сам. Ты будешь держать их здесь, как заложников?»

«Первое — да. Если какая-нибудь мать, потерявшая детей по вине Сенджу, захочет подкинуть им поганку в еду, я могу не уследить. Второе… сомневаюсь. Ты мог бы заметить сам, что Сенджу никогда не пытаются освободить тех, кто попал в плен. Они страшатся шарингана и полагают тех, кто побывал у нас, завороженными. Таким, если им случается освободиться, предлагают покончить с жизнью, опасаясь невольного предательства. Их почти тысяча против наших трех сотен — что им двое детей, пусть даже это дети главы клана? Буцума Сенджу всего лишь голос этой толпы, а власть — в руках старейшин, которые, в отличие от наших, не сидят с детьми, а считают прибыль».

«Тогда зачем?»

«Надежда, — отец усмехнулся. — И еще они нужны тебе, и этого довольно. Не давай Изуне передраться с белобрысым. Знание об этом мире и о дороге я тебе передал. До встречи, сын».

И ушел.

Мадара остался за старшего. В не самом безопасном мире, с ограниченными запасами, с тремя детьми, один из которых его брат, второй придурок, а третий готов в глотку вцепиться…

Он подавил желание вздохнуть и ссутулиться, подошел к двери и закрыл ее — она прилегла удивительно прочно, не оставив ни щелочки. Обернулся и посмотрел в круглые глаза Хаширамы.

— Здесь бывают песчаные бури. Поэтому надо закрывать дверь.

В эти пещеры не проникал солнечный свет, только в зале у самого входа был сумрак, различимый обычными глазами. Поэтому Хаширама остался с братом и помогал ему растирать онемевшие руки и ноги, а Учихи отправились во тьму запутанных коридоров, искать кладовки и спальни.

Акустика здесь была превосходная — они еще долго слышали злое шипение младшего Сенджу и оправдывающийся голосок старшего.

— Мадара-нии, — тихо обратился к нему Изуна. — Что тебе сказал папа?

— Он хочет, чтобы оба Сенджу остались живы. Надеется повлиять на их отца… он глава клана Сенджу, папа узнал по чакре.

— Думаешь, у него получится? — спросил Изуна с глубоким сомнением.

— Я надеюсь…

— Но почему сюда, а не домой?

— А ты сам подумай. Как бы люди не желали мира, всегда может найтись тот, чье горе сильнее этого желания. Если бы ты умер, я бы плюнул на благо клана…

Изуна шмыгнул носом.

— Я тоже. Слушай, а что мы будем с ними делать?

— Жить. Целоваться необязательно, но придется следить, чтоб они не покалечились в темноте. Особенно этот беленький, он точно попробует сбежать… смотри, кажется, мы нашли склад.

Склад впечатлял. Мадара с изумлением рассматривал штабеля запечатывающих свитков, возвышающиеся до самого потолка. Рис, рыба, фрукты, овощи, соль, готовая еда, сакэ…

— Ого! Неужели папа в одиночку все это сюда притащил?

— Нет. Посмотри, здесь написаны даты…

Две тысячи пятьсот пятьдесят… две тысячи шестьсот семьдесят восемь… две тысячи восемьсот…

Последние свитки были подписаны трехтысячным годом и подписью «Таджима». Почти десять лет назад…

— Ни хрена себе! Рис, которому пять сотен лет! Ой! Брат, иди сюда, посмотри!

На свитке значилось: «Тысяча девятьсот девяностый год. Мясо Сенджу маринованное. Приятного аппетита, дорогие потомки! Масао Слепой Меч».

— Шутник он был, однако…

— Ты думаешь, там и впрямь… это самое?

— Кто его знает… может, оленина. Но проверять меня не тянет. Как раз в те времена по легендам случились великие бедствия, пробуждение демонов огня, земли и моря, ночь, которая длилась год, потом мор и голод… не удивлюсь, если и до людоедства дошло.

— А Масао, это ведь тот самый, из сказки…

— Похоже, сказка правдива. Вот что, спрячем эту штуку подальше, а потом отца спросим, чье там мясо и зачем этот склад.

— А давай над Сенджу пошутим!

— Не надо, они и так напуганные. Вот сбежит от нас этот белобрысый, ищи его потом. И Хаширама обидится.

========== Часть 4 ==========

Он не знал, что такое мечтать.

Хаширама мог сколько угодно говорить о мире и понимании, но сам он понимал только то, что вокруг идет война. И пускай их враги такие же люди, а не злобные демоны, вряд ли те, кто убил их братьев, сожалели об этом. Скорее, порадовались, что Сенджу меньше стало.

И встреча с врагами означала одно из трех — его смерть, либо чужую, либо кто-нибудь убежит.

А подкрасться к нему незамеченным было невозможно… до этого дня.

Учиха скрутил его с небрежной ловкостью, и Тобирама проклинал себя: мало того, что позволил себе попасться, так еще и застыл, как кролик перед змеей, не смог предупредить брата…

Это конец, решил он. Хорошо, если быстрая смерть. А если врагам захочется поразвлечься? Выражение лица младшего Учихи напоминало маленького ребенка, раздумывавшего, что оторвать мухе первым, лапки или крылышки.

Боль пугала его.