Театральные комедии. Том 1

БЕРГЕНС. Нет! Если я сказал, что отдам, то отдам! Мое слово закон.

КАТРИН. А с чем же останется ваша супруга?

БЕРГЕНС. Она останется с этим домом, и с теми, кто вьется вокруг этого дома.

КАТРИН. А вы будете просить милостыню?

БЕРГЕНС. Только у тебя? А остальное нам сами принесут – за книгу.

КАТРИН. Вы собираетесь рассказать, как проводили время со мной?

БЕРГЕНС. Боже упаси! Ведь это неописуемо! И потом у нас был совместный труд. Как я могу публиковать его без ведома соавтора? Я напишу какую-нибудь дребедень, вроде туннеля, ведущего к яркому-яркому свету. А в конце туннеля…

КАТРИН (заинтриговано). И что вы там встретили?

БЕРГЕНС. А в конце туннеля блаженство – я встретил тебя.

КАТРИН. Нет, меня там не надо.

БЕРГЕНС. Хорошо. Этот момент в книге опустим. Вставим что-нибудь другое. Вот кого бы ты хотела увидеть в конце счастливого туннеля.

КАТРИН. Вас, только вас.

БЕРГЕНС. Тогда мы уже в туннели… (Обнимает Катрин.)

КАТРИН. …Где никто не заходит, никто не мешает.

БЕРГЕНС. И я сделаю все, чтобы и дальше никто не мешал.

(Входит АНТУАН.)

АНТУАН. Я вам не помешал?

БЕРГЕНС. Что ты?! Как раз вовремя.

АНТУАН. Бруно опять забыл свой бидончик.

КАТРИН. Бруно?! Я сказала ему, что пойду к подруге. Спрячьте меня куда-нибудь.

АНТУАН. А эти шторы зачем повесили? Для красоты? Заходите, любуйтесь в окошко. У нас замечательный вид. (Заталкивает Катрин за штору.)

(Входит БРУНО.)

БРУНО. Теодор Эмильевич, я хотел бы поговорить с вами.

БЕРГЕНС. О бидончике?

БРУНО. Да этих бидончиков у нас два десятка… а жена одна.

АНТУАН. Ничего не поделаешь, мы не персидские шейхи.

БЕРГЕНС. Но Катрин у тебя… никакому шейху не снилась.

БРУНО. Так оно и было поначалу… а теперь…

БЕРГЕНС. Что теперь?

БРУНО. После вашей смерти…

БЕРГЕНС. Я как на свет народился.

БРУНО. А мне после того, как умирал… все не так: в тюрьму не берут, а дома еще хуже тюрьмы.

БЕРГЕНС. И чем я могу тебе помочь?

БРУНО (нерешительно). Теодор Эмильевич… Вы меня, конечно, извините… Но когда вы меня попросили, я сразу согласился. Ни минуты не думал. И денег не требовал.

БЕРГЕНС. Да оставь ты эти деньги! Говори, что тебе надо?

БРУНО. Теодор Эмильевич… а не могли бы вы… это вам ничего не стоит… Такой пустячок…

БЕРГЕНС. Ну?

БРУНО. …Помереть еще разок?

БЕРГЕНС. Конечно, могу. Это всякий в свое время сможет. Но зачем?

АНТУАН. Второй том напишите. Я думаю, в одну книгу весь тот свет не поместится.

БРУНО. Вы бы у меня пожили, а я – у вас, вот в этой комнате.

БЕРГЕНС. Понравилось?

БРУНО. Только немного втянулся… и все… выметайся. Меня даже вдова как следует не оплакала.

БЕРГЕНС. Какая вдова?

БРУНО. Элиза. Какая же еще.

АНТУАН. Зато Катрин как убивалась за тобой вон в той комнате.

БРУНО. Да она просто из любопытства… на новом месте.

БЕРГЕНС. Погоди, Бруно… Тебе нравится жить в этом доме?

БРУНО. А кому не понравится, если за тобой вдова от чистого сердца страдает?

БЕРГЕНС. Элиза?

АНТУАН. Да что вы Теодор Эмильевич, все никак не поймете! Здесь кроме Элизы других вдов никогда и не было.

БЕРГЕНС. И на сколько предлагаешь мне умереть?

БРУНО. По правде говоря, чем дольше, тем лучше.

БЕРГЕНС. Э-э-э, так не пойдет!

БРУНО. А потом скажите, что доктор Дориан еще раз вас оживил.

АНТУАН. Да где ты теперь этого Дориана найдешь?! Он теперь мировая знаменитость, по симпозиумам катается.

БЕРГЕНС. Бруно, я подумаю. Я подумаю… А если мне не умирать, а, скажем, захворать?

БРУНО. Да зачем же вам хворать?

БЕРГЕНС. Слегка так… небольшая хандра… требуется серьезное лечение обильным питьем. Например, молоком.

БРУНО. Лучше молока ничего не придумаешь.

БЕРГЕНС. И я поживу у тебя?

БРУНО. А я у вас.

БЕРГЕНС. А я у тебя.

БРУНО. А я у вас.

БЕРГЕНС. И сколько я могу болеть?

БРУНО. Да болейте хоть всю жизнь!

АНТУАН. Что ты говоришь?!

БРУНО. В смысле понарошку.

БЕРГЕНС. Это другое дело.

АНТУАН. А как на это посмотрит Катрин?

БРУНО. Бабье дело молчать и делать, что велит супруг.

АНТУАН. А если она возразит?

БЕРГЕНС. Тогда пусть она появится в эту минуту здесь и скажет: не хочу! (Поворачивается в сторону шторы. Пауза.)

АНТУАН. Теодор Эмильевич, оставьте ваши потусторонние штучки. И так понятно, что всякая женщина обязана слушаться мужа.

БРУНО. Пусть только попробует ослушаться.

БЕРГЕНС. А как на это посмотрит Элиза?

БРУНО. На что?

БЕРГЕНС. Ну, что ты будешь вроде меня… вроде как ее муж?

БРУНО. А тут одинаково – если жена, так должна слушать.

БЕРГЕНС. Тебя?

БРУНО. А то кого же.

БЕРГЕНС. Умереть мне и в самом деле! И ты думаешь, она согласится?

БРУНО. А давайте попробуем.

БЕРГЕНС. Что попробуем?

АНТУАН. Что вы, Теодор Эмильевич, еще не стали молочником, а уже такой непонятливый.

(БЕРГЕНС берет колокольчик со стола, звонит.)

БЕРГЕНС. Элиза!

(Входит ЭЛИЗА.)

ЭЛИЗА. Что случилось?

БРУНО. Тут у нас…

АНТУАН. Маленькое затруднение…

БЕРГЕНС (отстраняя Антуана). Дорогая, мы хотели с тобой посоветоваться.

ЭЛИЗА. Я тебя не узнаю. Советоваться? Со мной?

БЕРГЕНС. Командировка на тот свет кого угодно изменит…